Ведущий Крис Уоллес: Здравствуйте, я Крис Уоллес. Мы берем интервью у президента Франции Эммануэля Макрона накануне его государственного визита в Вашингтон. Мы поговорим с ним об отношениях Франции и США, а также о той неожиданной дружбе, которая возникла у него с президентом Трампом. Я хочу вернуться к вашей первой встрече и знаменитому первому рукопожатию. Ракетный удар союзников по Сирии. Убедили ли вы его остаться там, чтобы стабилизировать ситуацию? И отношения с Россией. Что вы думаете о Владимире? Плюс к этому, массовые протесты и забастовка профсоюзов, с которыми президент Макрон сталкивается у себя дома, проводя активную повестку реформ и пытаясь дать толчок развитию французской экономики. Мы будем подробно это обсуждать с президентом Франции в ходе эксклюзивного интервью в программе «Фокс Ньюс Санди». *******
Крис Уоллес: Еще раз приветствую вас на «Фокс Ньюс» сегодня из Парижа. Мы ведем передачу из Елисейского дворца, где находится резиденция и кабинет французского президента. Проводим мы ее накануне государственного визита Эммануэля Макрона в Вашингтон. Это первый его визит при президенте Трампе. Оба лидера — люди в политике посторонние, оба стремятся осуществить амбициозные программы реформ, и между ними возникла дружба, что само по себе невероятно. Сегодня мы поговорим об отношениях между ними и о драматических разногласиях по ключевым вопросам, которые стороны попытаются урегулировать на этой неделе. Наш эксклюзивный разговор с президентом Макроном начнется через минуту. А пока старший международный корреспондент «Фокс Ньюс» Грег Палкот расскажет об ошеломительном приходе Макрона к власти и о его первом президентском годе, полном трудностей и противоречий. Грег Палкот, корреспондент «Фокс Ньюс» : Около года тому назад Эммануэль Макрон взошел на политическую сцену в качестве президента Франции. В то время ему было всего 39 лет, и он стал самым молодым руководителем Франции со времен Наполеона Бонапарта. Этот бывший инвестиционный банкир попал на президентский пост, создав свою собственную центристскую политическую партию, которая выступает против истэблишмента, и победив с двумя третями голосов свою хорошо известную соперницу, тоже популистку Марин Ле Пен.
Эммануэль Макрон (через переводчика): В предстоящие пять лет я сделаю все возможное, чтобы у вас никогда не было причин голосовать за экстремизм.
Грег Палкот: Члены его новой партии «Вперед, Республика» также завоевали большинство во французском парламенте. Макрон воспользовался своей популярностью и выступил против прочно укоренившегося союза, чтобы встряхнуть застойную экономику страны. Эта битва продолжается по сей день. Он занял жесткую позицию в вопросах иммиграции и отдал почести офицеру, спасшему десятки жизней во время очередного террористического нападения во Франции. Благодаря своей проевропейской и интернационалистской позиции Макрон привлек к себе внимание дружественных, а порой и не очень дружественных лидеров. После крепкого рукопожатия на первой встрече и некоторых разногласий в области климатических изменений Макрон и Трамп стали близкими друзьями и союзниками. Первая леди Мелания Трамп также неплохо поладила с супругой Макрона Бриджит, которая на 24 года старше французского президента. Эти связи укрепила во многом схожая карьера двух президентов в бизнесе и общий статус чужаков на политическом поле. Участие Франции в ракетном ударе против Сирии, который возглавили США в ответ на предполагаемую газовую атаку, стал хорошим примером нового альянса. Макрон получил несколько болезненных тычков за чрезмерный интерес к пиару, и его рейтинги просели, а еще его обвиняют в том, что он в большей степени заинтересован в тех привилегиях, которые дает президентская должность. Но мир сегодня в поиске новых лидеров, и Эммануэль Макрон по многим статьям удовлетворяет его требованиям.
Крис Уоллес: Спасибо, Грег! М
ы берем интервью у президента Макрона спустя всего неделю после того, как США, Франция и Британия нанесли совместный удар по режиму Асада в Сирии. Но накануне государственного визита еще остаются важные вопросы, по которым между президентами Макроном и Трампом существуют разногласия. Я приехал в Елисейский дворец, чтобы поговорить с французским руководителем. Дворец был построен в 1722 году для французской знати, а в качестве места пребывания президентов Франции его стали использовать в 1848 году. Интервью проходило в Золотом салоне, который является французским эквивалентом Овального кабинета. — Господин президент, спасибо, что согласились побеседовать с нами. — Спасибо за то, что приехали ко мне. Добро пожаловать в мой кабинет.
— Давайте начнем с государственного визита и с вашего выступления в конгрессе. Что вы намерены сказать об отношениях между двумя нашими странами, и какой роли мир сегодня ждет от США? — Прежде всего, для меня огромная честь приехать в вашу страну по приглашению президента Трампа, получить возможность провести с ним переговоры и выступить в конгрессе. Моя цель состоит в том, чтобы выдвинуть на первый план давнюю историю отношений между нашими странами, которые основаны на ценностях. Мы очень сильно привязаны к одним и тем же ценностям, прежде всего, к свободе и миру. И я думаю, США сегодня должны играть ту же самую роль силы мира в разных регионах нашей планеты, и особенно на Ближнем Востоке. Я думаю, что США это последняя инстанция, к которой обращаются в вопросах мира и многосторонних отношений. Поэтому я буду ратовать за принцип многосторонности и выступлю об этом в конгрессе. Он означает, что мы должны действовать вместе ради ослабления международной поддержки некоторым странам-изгоям и жестким диктаторам, а также совместно бороться против терроризма.
— В прошлом году в Вашингтоне побывало немало иностранных лидеров, но это будет первый государственный визит за время президентского срока Трампа. Как вы объясните свои особые отношения с президентом, ведь кое-кто называет вас шептуном Трампа? — Послушайте, мне кажется, у нас очень особенные отношения, потому что мы оба как бы белые вороны и не вписываемся в свои системы. Я думаю, избрание президента Трампа стало неожиданностью для вашей страны, да и, возможно, моя победа на выборах тоже была неожиданной во Франции. Мы не принадлежим к классической политической системе. Во-вторых, как мне кажется, мы одинаково смотрим на некоторые важнейшие вопросы этого мира, особенно, что касается борьбы с терроризмом и с ИГ (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.). В-третьих, у нас прочные личные взаимоотношения, которые сложились в ходе различных встреч и особенно его визита, который ваш президент нанес в мою страну в День взятия Бастилии в 2017 году.
— Хочу вернуться к вашей первой встрече и к знаменитому первому рукопожатию между вами на майском саммите НАТО в прошлом году. Оно длилось шесть долгих секунд, и вы позже сказали, что это был вовсе не какой-то там простой момент, что это был момент истины. Как вы считаете, насколько важно было понять, что вами не помыкают? — Я думаю, это был очень прямой и откровенный момент. Да, очень прямой и воодушевляющий момент. Когда я говорю, что это не был простой момент, я имею в виду вот что: мы сели рядом, нам надо было пожать друг другу руки и показать, что мы хорошо работаем вместе.
— Как вы знаете, специальный прокурор ведет расследование в отношении президента Трампа. На этой неделе бывший директор ФБР Джеймс Коми сказал, что он морально не годен для того, чтобы быть президентом. Это вредит репутации президента Трампа и его эффективности на мировой сцене? — Не думаю. Ну, то есть, народ США проголосовал за президента Трампа и избрал его. У вас есть своя система. У вас свободная страна с властью закона, что очень, очень хорошо. То же самое есть и у меня, в моей стране. Это настоящая демократия с судьями, со средствами массовой информации, со всеми ее противоречиями и скандалами. Но я, находясь на этой должности, не могу судить и не вправе объяснять народу, каким должен быть ваш президент. Не могу, из-за этих скандалов и этих расследований, говорить, что ваш президент вызывает у меня меньше доверия, у меня, у моего народа и у остального мира. Ну, я же здесь для того, чтобы строить отношения и заниматься делами с президентом США. А Дональда Трампа избрал народ США.
— Как вы думаете, он останется до конца своего президентского срока? — Я никогда об этом не думал. Ну, я работаю с ним, потому что оба мы служим своим странам, каждый со своей стороны. А для меня, вот почему — даже когда у нас есть разногласия по климату и по другим вопросам, я думаю, самое важное, ну, просто напоминать, что мы служим своим народам, и в этом заключается наша легитимность. И эта служба заключается в работе на историю, историю свободы, на отличие наших ценностей. Я имею в виду, Лафайет появился, когда вы решили стать свободной страной. Он приехал из Франции, он помог существованию Соединенных Штатов. Во время Первой мировой войны, во время Второй мировой войны, когда на нас напали, когда нападению подверглась наша свобода, тысячи ваших людей прибыли сюда и погибали здесь за мою страну. Такова история наших отношений. Вот почему я подарю вашему президенту дуб, взятый в очень историческом месте, особенном для вашей морской пехоты. Это север Франции. Я имею в виду, мы посадим его у него в саду, потому что для меня это великий символ этих долгосрочных отношений.
— Ваши отношения с президентом Трампом были несколько напряженными на этой неделе после атаки на Сирию. Трамп ясно дал понять, что хочет уйти оттуда. После этого ракетного удара вы сказали, что убедили его в необходимости остаться на более длительный срок. Белый дом воспротивился. Он хочет, чтобы американские войска вернулись домой как можно скорее. Так как же, господин президент? Президент Трамп уйдет из Сирии сразу после разгрома ИГ, или вы убедили его остаться и помочь стабилизировать там ситуацию? — Речь не идет автоматически об американских войсках. Речь об американской дипломатии, и это ваш президент. Потом нам придется строить новую Сирию, и именно поэтому американское влияние мне кажется очень важным. Почему? Буду предельно ясен. В тот день, когда мы закончим эту войну против ИГ и уйдем оттуда окончательно и целиком, причем даже с политической точки зрения, мы оставим свои позиции иранскому режиму, Башару Асаду и его парням, а они будут готовить новую войну. Они будут подпитывать новых террористов. То есть, я хочу сказать, что даже после окончания войны против ИГ США, Франция, все наши союзники по региону, даже Россия и Турция должны будут сыграть очень важную роль в создании этой новой Сирии, сделав так, чтобы сирийский народ решал свое будущее.
— Давайте сделаем то, что мы называем блиц-опросом: быстрые вопросы, быстрые ответы. Когда президент объявил ЕС о новых пошлинах на алюминий и сталь, вы сказали, что не будете вести переговоры, когда вам к виску приставлен пистолет. — Да.
— Конечный срок теперь 1 мая. Кто моргнет первым, президент Трамп или вы? — Надеюсь, он не станет вводить эти новые пошлины, и мы договоримся об исключении для Европейского Союза. Нельзя вести торговую войну со своим союзником.
— Но он сказал, что введет эти пошлины. — Он сказал об освобождении до 1 мая. Давайте посмотрим, что будет 1 мая. Я просто хочу сказать: где ваши приоритеты? Нельзя вести торговую войну со своим союзником. Я… я очень покладистый парень. Я очень простой. Я прямой. Все становится слишком сложно, если вы ведете торговую войну против всех. Вы ведете торговую войну против Китая, против Европы, войну в Сирии. Но погодите, это же не дает результата, это не действует. Вам нужен союзник. Этот союзник — мы.
— Иран. Президент должен до 12 мая решить, продолжать или нет снятие санкций против Тегерана. Будет ли ошибкой со стороны президента отказываться от ядерной сделки с Ираном? — Если этот Совместный всеобъемлющий план действий идеален для наших отношений с Ираном, то нет. Но что касается ядерных вопросов, есть ли какой-то лучший вариант? Я его не вижу. Каков сценарий на случай непредвиденных обстоятельств, каков ваш план Б? У меня нет никакого плана Б против Ирана в ядерной сфере. Так что мы будем обсуждать этот вопрос. Вот почему я хочу сказать, касаясь ядерной темы, давайте сохраним механизм, потому что он лучше, чем ситуация в Северной Корее. Во-вторых, я не удовлетворен ситуацией с Ираном. Я хочу бороться против баллистических ракет. Я хочу сдерживать его влияние в регионе. И я хочу сказать: не отказывайтесь сейчас от СВПД, пока у вас нет лучшего варианта по ядерному вопросу, и давайте дополним этот план баллистическими ракетами и региональным сдерживанием.
— Президент Трамп близок к тому, чтобы провести встречу в верхах с северокорейским руководителем Ким Чен Ыном. Как вы считаете, что привело Кима за стол переговоров: его угрозы, его ярость и пламя, его необычные оскорбления типа «ракетного человека»? — Я не знаю. Я не эксперт, скажем так, в вопросах рациональности северокорейского президента, и мне кажется, что мы всегда должны быть очень осторожны с заявлениями такого типа. Но я думаю, что то давление, которое Трамп создал в регионе, плюс роль Китая, потому что президент Трамп очень тесно поработал с председателем Си. Но сейчас нам придется оправдывать ожидания и давать результат.
— Когда президент Путин был здесь, во Франции, вы указали ему на российское вмешательство в ваши выборы. Что вы думаете о Владимире Путине? — Я думаю, что он очень сильный человек. Он сильный президент. Ему нужна великая Россия. Люди гордятся его политикой. Он очень тверд с меньшинствами, защищая идею своей демократии, которая отлична от моей. Однако я постоянно веду с ним дискуссию, даже если мы не соглашаемся по многим вопросам. Его язвителен, но не наивен. Он против безразличия в наших демократиях. Поэтому я считаю, что мы никогда не должны проявлять слабость с президентом Путиным. Когда ты слаб, он этим пользуется. И это хорошо, это игра. Это… он распространил множество фейковых новостей. У него очень сильная пропаганда, и он везде вмешивается — я имею в виду, в Европе и в США, пытаясь ослабить наши демократии, так как он думает, что это на пользу его стране. Я его уважаю. Я его знаю. Я разумен. Зная о нем все, я хочу с ним работать.
— Поговорим о вашем движении «Вперед, Республика». Как бы вы описали американцам свою программу реформ? — Моя повестка реформ нацелена на модернизацию страны. Мы навели порядок в трудовом законодательстве. Мы навели порядок в корпоративных налогах. Мы модернизируем различные отрасли, железнодорожное сообщение. И мы осуществим эту повестку реформ, доведем ее до конца. В то же время, мы вместе с Германией вырабатываем очень сильную концепцию по модернизации Европейского Союза и еврозоны. Это мой — мой высший приоритет, потому что я хочу, чтобы моя страна была намного сильнее, и чтобы она адаптировалась к новым вызовам, таким как цифровая и экологически-ориентированная экономика.
— Когда вы пришли к власти, уровень безработицы составлял 9,5%. Сейчас она 8,9%. Рост ВВП равен 2%, и это самые быстрые темпы за 10 лет. Однако ваши критики говорят, что вы президент богачей. Что вы скажете по этому поводу? — Когда безработица 10%, то богачи жертвы? Не уверен. Чем больше мы снижаем безработицу, тем лучше мы служим бедным, потому что даем им работу. Поэтому моя политика сосредоточена на создании новых рабочих мест, на оказании помощи бизнесменам и предпринимателям с целью ускорения роста занятости. Моя программа, моя программа эмансипации, как я бы сказал… я хочу, чтобы люди из бедных кварталов, из среднего класса добивались успеха посредством образования и работы в моей стране. Когда в стране огромные государственные расходы с высокой безработицей, страдают бедные люди и люди из бедных кварталов.
— Одна из ваших главных целей — это национальная система железнодорожного транспорта. Пожизненная занятость, гарантированные пожизненные льготы, уход на пенсию для машинистов поездов в 52 года. Вы не хотите отменять то, чем люди пользуются в настоящее время, это только для будущих работников. Я должен сказать вам, и вы вряд ли часто слышите такое во Франции — есть некоторые американские консерваторы, которые заявляют: а почему бы не пойти дальше? — Смотрите, я же не руковожу США. Что касается Франции, я знаю ситуацию. Я знаю, что справедливо, что несправедливо, что можно сделать, а что нельзя. Почему? Потому что я думаю, что с системой все будет прекрасно, если (неразборчиво) нынешние работники сохранят эту ситуацию. Но поскольку у нас будет много новых работников, мы хотим прояснить ситуацию и нанимать их, как это делают обычные компании. Когда ты не отвечаешь за это, ты всегда можешь сказать: надо делать больше, надо делать лучше. Я за это отвечаю, и поверьте мне, я беру на себя определенные обязательства, я их выполняю, но я делаю так, чтобы принимались справедливые и эффективные решения, и не принимались решения несправедливые и неэффективные.
— Вы говорите о справедливости. Поговорим о вашей налоговой реформе. Вы резко сократили фиксированный налог на богатство, но ввели больше налогов для пенсионеров. Это справедливо? — Послушайте, во-первых, я на самом деле сохранил налог на богатство, который был обозначен для французской экономики. Почему? Потому что когда люди преуспевали со своей компанией и так далее, особенно предприниматели, им приходилось покидать страну, если они хотели уйти от налогов. Так мы потеряли много возможностей. Когда они снова вкладывают деньги в экономику, когда они создают рабочие места, когда они инвестируют средства в различные корпорации, котирующиеся на бирже и нет, я не хочу, чтобы они платили налог на богатство, так как они приносят пользу экономике. Так что я думаю, что эта реформа справедлива и эффективна. А что касается пенсионеров, то я попросил их о небольшом (неразборчиво). Это справедливо, потому что во Франции пенсии пенсионерам оплачивают работающие люди. Это солидарность между поколениями. Если я не подтолкну страну к лучшим результатам, чтобы было больше рабочих и больше мест для моих рабочих, то я лишусь возможности выплачивать пенсии пенсионерам. Поэтому это справедливо. Это честная сделка. Я сказал моим пенсионерам: во-первых, благодарю вас. Я говорил во время избирательной кампании, что сделаю это. В этом нет никакой неожиданности. Я вас не предаю. И в-третьих, это безобидно и это справедливо, потому что если посмотреть на средние показатели в обществе, то пенсионеры богаче среднего класса и работающего населения. А если посмотреть на ситуацию в разных возрастных категориях, то 30-40 лет назад люди выходили на пенсию в том же возрасте, что и сегодня, но жили на 15-20 лет меньше, чем сегодня. Такова ситуация, и шанс есть. Я знаю, что это трудно. Когда что-то меняешь в стране, всегда начинаются протесты, но я за реформы, потому что считаю их справедливыми, справедливыми в целом для разных поколений, и эффективными, потому что они могут улучшить мои результаты.
— Один результат заключается в том, что у вас начались крупные протесты. Два дня в неделю идут забастовки. Одна демонстрация — на нее вышли 200 000 человек. Есть шанс на то, что вы отступите? — Никаких шансов. Для Франции это классика действий. Скажем, у нас есть проблема. Мы тратим больше государственных денег на ее решение, но это неверный способ исправления ситуации. Перед выборами я сказал гражданам Франции, что хочу в корне исправить наши проблемы. Иногда на это требуется какое-то время. Придется принимать смелые решения, но мы должны исправить ситуацию коренным образом. Поэтому мы доведем дело до конца, до результата, и выбора у меня нет, потому что если я остановлюсь из-за протестов — они легитимны. Если я остановлюсь, вы думаете, это позволит модернизировать страну и построить ее будущее? Нет. Я доведу начатое до конца, потому что это мой долг, и я брал на себя обязательства.
— Но ваши рейтинги снижаются. Вас избрали 66% избирателей, а по данным последнего опроса, 58% относятся к вам неодобрительно, а одобряют вас лишь 40%. — Знаете, опросы не должны указывать, в каком направлении надо идти, когда тебя избрали. Если следовать данным опросов, никаких реформ не будет, ситуацию никогда не исправишь и преобразования не осуществишь, потому что постоянно будешь думать только о том, что надо идти туда, куда хотят люди. Меня избрали на очень понятной платформе, и мне дали очень понятный мандат. Я оправдаю свой мандат, а на опросы общественного мнения буду смотреть в свое время, но не сейчас.
— Вы говорите о том, как можно стать лидером. Вы в вечер своего избрания обратились к символам. Тогда в Лувре играли оду «К радости». Впервые вы обратились к французскому парламенту в Версале, и вы даже сказали, что Франция в некоторой степени все еще остается монархией. В этом вы видите свою роль лидера? — Я не хочу быть монархом. Я президент французской Республики. Я избран моим народом, что очень важно для меня, потому что это единственный способ получить мощный стимул для работы и делать ее наилучшим образом. Так что каждый день приходится думать о той символической ноше, которую ты несешь по причине истории и по причине этого места нашей страны.
— Кое-кто из французской прессы сравнивает вас с Наполеоном, кое-кто сравнивает вас с Людовиком XIV. Ваш предшественник на президентском посту и ваш политический патрон Франсуа Олланд говорил об этом — он предупреждал, чтобы вы помнили, что французский народ рубил головы своим королям. Вы когда-нибудь ощущаете, что вам надо воздерживаться от высокомерия? — Безусловно. Но иметь власть, решать, знать о последствиях своего решения и думать, что ты должен придерживаться своего решения добиться результата, когда это нужно твоей стране — это не то же самое, что быть самовластным и высокомерным. Я стараюсь сохранить свой авторитет… ну, у нас у всех полно недостатков и слабостей, но я думаю, что ситуация в моей стране оптимальна для того, чтобы не быть высокомерным, ты просто должен сделать это. Я здесь, чтобы служить своему народу в своей стране и снова сделать ее великой, как говорит один хорошо известный мне человек. Но это — это все. А сделать великой — значит давать хорошие результаты, объединять и сплачивать страну, и быть справедливым с народом. Так что вся та критика, о которой вы говорили, я хочу сказать, что кто-то должен принимать решения и утверждать их. Есть выборы, есть (неразборчиво) демократическая система, ну, одна из величайших в мире демократий. Но в нынешней ситуации, из-за всех этих вызовов во Франции, в Европе, в мире, я должен брать на себя ответственность, я должен принимать и утверждать решения, и каждый день сохранять здравомыслие и решимость. И я делаю это. *********
Могут ли президенты Трамп и Макрон преодолеть свои разногласия? Об этом в спецвыпуске программы «Фокс Ньюс Санди». Эммануэль Макрон: Я думаю, США сегодня должны играть ту же самую роль силы мира в разных регионах нашей планеты, и особенно на Ближнем Востоке. И я думаю, что США это последняя инстанция, к которой обращаются в вопросах мира и войны.
— Президент Макрон говорит, что США по-прежнему являются незаменимым игроком на мировой сцене. Спикер Ньют Гингрич, я думаю, это очень интересно, что Макрон по-прежнему считает США игроком последней инстанции, особенно в контексте их разногласий относительно того, как долго надо оставаться в Сирии. И теперь следующий вопрос. Как вы думаете, разрешат ли они свои разногласия по этой теме с учетом того, что президент твердо верит в свой лозунг «Америка прежде всего»? Ньют Гингрич: Я думаю, что в контексте сказанного Макроном… смотрите, есть дипломатическое присутствие, есть экономическое присутствие, есть… у США всегда есть способы оставаться участником событий, игроком. И президент очень ясно сказал об этом. Если ему удастся сколотить коалиционные силы из Саудовской Аравии, Иордании, арабских эмиратов, Египта, которые будут оплачивать саудовцы (возможно), то он сможет подумать о том, как обеспечить их максимальное воздействие и при этом свести к минимуму риск для Америки. Но, я хотел бы отметить, что мы вмешиваемся и участвуем во всем на планете. Люди, говорящие о том, как мы уйдем откуда-то, показывают мне, откуда и куда мы уйдем.
— Давайте поговорим об одной теме, потому что мы видим раскол между Макроном и Трампом в вопросе о том, надо или нет выходить из иранской ядерной сделки, Майкл. Президент Трамп должен до 12 мая решить, продлевать или нет санкции. По сути дела, это сведет на нет участие США в иранской ядерной сделке. Президент Макрон четко указал на то, что он пытается убедить своего друга не делать этого. Макрон: Это соглашение идеально, СВПД идеален для наших отношений с Ираном? Нет. Но что касается ядерных вопросов, есть ли какой-то лучший вариант? Я его не вижу.
— Майкл, как вы смотрите на вопрос о том, выходить из иранской ядерной сделки или нет? Президент Трамп в этом вопросе на одной стороне, а все европейские союзники на другой. Как можно разрешить этот конфликт? Майкл Энтон (пресс-секретарь Совета национальной безопасности США): Ну, я только что отметил, есть другой… если посмотреть на это интервью внимательнее, Макрон оставляет двери открытыми для того, о чем просит президент Трамп. А это не меняет иранскую ядерную сделку. Это последующее соглашение между Европой и Соединенными Штатами о том, что Иран не будет участником обязательств США, Британии, Франции и Германии в отношении программы баллистических ракет… Президент Макрон упомянул это положение об истечении срока действия. По сути дела, это сводится к устранению недостатков в СВПД, и к тому, можно ли эти недостатки устранить, как говорил президент.
— И что Иран ведет себя неподобающе… Но согласится ли президент Трамп не выходить из соглашения, пока есть эти другие элементы? — В январе он уже говорил об этом, он изложил условия. Он поставил своей команде задачу — провести переговоры с европейцами и выяснить, будут ли такие условия. Он предельно ясно указал на то, когда могут быть введены новые санкции, если он не получит эти условия. То есть, он не будет колебаться и по сути, выведет США из соглашения.
— Но к каким последствиям это приведет, если есть соглашение между США и нашими союзниками в Европе, а Иран в этом соглашении не участвует? — Последствия будут серьезные. Вы помните, больше всего Ирану нужно ослабление санкций. И он получил это ослабление по условиям СВПД. Это будет — будет обязательство, заключенное между США и союзниками о возобновлении санкций в многостороннем порядке, если иранцы и дальше будут идти путем создания ядерного оружия. А еще есть торговля. Есть угроза Трампа ввести против Европейского Союза санкции по алюминию и стали. Президент Макрон предельно ясно сказал, что он с этим не согласится.
Макрон: Если вы ведете торговую войну против всех, ведете торговую войну против Китая, против Европы, войну в Сирии, войну против Ирана… но погодите, это же не дает результата, это не действует. Вам нужен союзник. Этот союзник — мы.
— Госпожа Харман, что вы думаете об этих разногласиях, существующих, несмотря на дружбу между ними, о проблемах между этими людьми по всем этим вопросам? Джейн Харман (бывший член конгресса от Демократической партии): Ну, прежде всего, по Ирану. Россия и Китай тоже участвуют в СВПД. А мы говорим (неразборчиво) по сути только с друзьями, и я это поддерживаю. Конгресс тоже полностью это поддерживает (неразборчиво). Но если мы аннулируем иранскую сделку, я думаю, Трамп упустит свой шанс на достижение прогресса в Северной Корее. А как мне кажется, такой шанс на достижение прогресса в Северной Корее есть. В этом Макрон прав, я имею в виду, зачем воевать с друзьями? Мы должны быть с Европой заодно, особенно когда мы пытаемся успокоить ситуацию и решить вопрос с уходом с Ближнего Востока. Нам вместе с нашими союзниками нужна стратегия. А ее нет. Не было ее и у Обамы. Речь идет о внешнеполитической стратегии, с кем мы сотрудничаем, с кем нет, каковы наши ценности и интересы. Все это меняется вместе с меняющимся миром, и перемены надо учитывать.
— Хуан, меня поразила эта настойчивость президента Макрона на внутреннем фронте, как он решительно настроен на реализацию программы реформ. И благодаря силе своей власти, а он получил сильное президентство, у него мощное большинство, которое появилось сразу после его избрания в парламенте. Благодаря этому он намерен обновить страну, встряхнуть ее, дать ей новые силы, прежде всего, ослабевшей французской экономике. Хуан Уильямс (обозреватель издания «Хилл): Верно. Но вы также видели эти протесты. Видели, как люди вышли на улицы. В забастовках участвовали те, кто состоит в профсоюзах конкретно в государственном секторе. Люди расстроены, им кажется, что реформы направлены против профсоюзов, против трудящихся в том плане, что крупные работодатели получат больше свободы на переговорах, смогут выбить лучшие для себя условия по выплатам в случае увольнения, что во Франции сократится занятость в государственном секторе. Он видит в себе человека, который поведет французскую экономику в 21-й век. Именно таким образом он стал лидером в Европе. Вы говорили об иностранных делах. Очевидно, что он лидер в вопросе о последствиях от иранской сделки. Он лидер в плане торговых споров. Он даже лидер в вопросе сделки с Северной Кореей. Во всем. Однако ему надо принять во внимание тот факт, что французы, которые оказали ему такую поддержку в борьбе с крайне правыми, сейчас злы на него.
— Интересная это работа. Но когда я спросил его, есть ли шанс, что он пойдет на уступки, Макрон ответил, что никаких шансов на это нет. ******** После нашего интервью с президентом Макроном он проводил меня до выхода из Елисейского дворца, а я попросил его поделиться впечатлениями о первом годе президентства, который был наполнен событиями.
— Что самое лучшее в должности президента Франции? — Лучшее — когда ты принимаешь решения. Ты можешь решить, когда и что делать. То что ты можешь это сделать, само по себе великолепно. То есть, когда ты лидер, когда ты хочешь преобразовать свою страну, когда ты любишь свою страну. В моем случае нет ничего сильнее этой любви, и нет ничего лучше, чем это.
— А что плохого в должности президента Франции? — Ты все время занят. Нет свободы. Твоя жизнь и твое время тебе не принадлежат. Ты всегда одинок, когда принимаешь решения, но ты никогда не свободен, потому что существует множество ограничений. Так что, наверное, это худшее.
— Кто-то может сказать, что никто не заставлял вас баллотироваться в президенты. — А я и не жалуюсь. Я люблю эту миссию. Это даже не работа. Это миссия, служение. Я ее люблю. Я очень горжусь тем, что служу своему народу. Я очень горжусь тем, что служу своей стране. Я никогда не жалуюсь. И не буду жаловаться. Мне не настолько тяжело, как рабочему на фабрике и так далее. Это мой шанс.
— Спасибо, сэр. — Спасибо вам большое.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).
Оставить комментарий
