В социальную жизнь Эстонии активно вливается «новое, глобально мыслящее поколение», которое было рождено уже после распада СССР и «больше интересуется будущим, чем обидами прошлого», пишет The Economist. Эстонские власти также меняют свой подход и вместо «приказа интегрироваться» стремятся стать более открытыми в отношении русскоговорящего населения, чтобы избежать повторения украинского сценария, говорится в статье.
Эстония пытается найти новые подходы для интеграции русскоязычного населения, чтобы не повторить участь Украины, сообщает The Economist. После присоединения Крыма к России в 2014 году западные журналисты принялись
«разглядывать карты в поисках других мест, которые могли бы стать следующими в хит-листе Владимира Путина», говорится в статье. И когда они наткнулись на Нарву, где почти всё население говорит по-русски, то вид российских флагов и пограничников под средневековой крепостью на противоположном берегу узкой реки
«создал подходящую эффектную картинку для новостей», в результате чего Нарва попала в заголовки как потенциальный
«следующий Крым», напоминает автор.
Такой подход
«всегда был слишком упрощённым», поясняет The Economist: хотя жители Нарвы могут иметь прочные культурные, исторические и языковые связи с Москвой, однако
«мало кто из них хочет жить в России», учитывая, что уровень жизни в Эстонии заметно выше.
«Нарва — это не Крым, а Эстония — не Украина. Она в гораздо меньшей степени коррумпирована, а также является членом ЕС и НАТО. Поэтому России намного сложнее вмешиваться в дела Эстонии, нежели Украины. И если русскоязычные эстонцы когда-либо думали, что передвинуть границу — это хорошая идея, то война на востоке Украины эти фантазии развеяла», — подчёркивается в статье.
Действительно, до недавнего времени в некоторой мере
«чувствовалось, что Нарву игнорируют и экономически обделяют», констатирует автор. Однако теперь положение дел может измениться:
«дерзкая творческая сцена» Эстонии подхватила созданное в СМИ клише о том, что
«Нарва — следующая», интерпретировав его по-своему
«не в политическом, а в культурном плане». Местные власти использовали эту фразу в своей заявке, выдвинув город в качестве претендента на звание
«культурной столицы Европы» в 2024 году, и надеются, что это поможет привлечь дополнительные инвестиции и необходимое финансирование.
«Серые сталинские глыбы» зданий, дороги в рытвинах и
«пугающие площади коммунистической эпохи» едва ли могут навести кого-то на мысль, что это место станет центром притяжения для хипстеров — однако пограничная Нарва за последние полгода внезапно стала чуть ли не самым популярным местом в Эстонии, отмечается в статье.
«В течение последних шести месяцев Нарва стала модной в Эстонии. Все хотят поехать туда», — рассказала в интервью The Economist Хелен Сильдна, которая руководит Таллинской музыкальной неделей и в сентябре впервые организовывает в Нарве музыкальный фестиваль.
Сейчас с помощью средств, выделенных правительством, на заброшенной фабрике в Нарве строится театрально-галерейный комплекс. Эстонские чиновники надеются, что заброшенные фабричные здания, дешёвая жилплощадь и
«вызывающее трепет расположение на культурной линии фронта» между Россией и Западом будут привлекать сюда
«трендсеттеров» и формировать новые модные тенденции, говорится в статье. Превращение Нарвы в
«крутой» город является частью новой стратегии властей Эстонии по интеграции русскоязычного населения, поясняет The Economist.
Резидентская программа позволяет художникам жить и творить в
«разрушающемся великолепии» бывших текстильных фабрик XIX века в Кренгольме, где 100 лет назад работало 10 тыс. человек, и по тем временам это была крупнейшая мануфактура Российской империи. Как полагает Хелен Сильдна, главная идея сейчас состоит в том, чтобы сделать это место
«крутым» за счёт привлечения художников и
«создавая шум», который притянет следом
«обычных людей» и поможет создать благодатную почву для частных инвестиций. В беседе с корреспондентом The Economist она назвала это
«эффектом Восточного Берлина». Такие перемены сейчас крайне необходимы, поскольку население Нарвы стареет и сокращается, и в то же время в городе сохраняется высокий уровень безработицы, что в совокупности делает этот регион одним из беднейших в Эстонии, отмечает автор. Местным предпринимателям часто сложно привлечь финансирование со стороны, поскольку заголовки о
«неизбежном вторжении» русских, которые мелькают в международных СМИ уже не первый год, совсем не способствовали созданию благоприятных условий для инвестиций, говорится в статье:
«В центре города работает всего несколько кафе, баров и ресторанов; в течение 25 лет здесь не было построено ни одного нового здания на коммерческие средства».Кроме того, этот регион
«лингвистически изолирован» от остальной территории Эстонии: примерно 95% жителей Нарвы являются русскоязычными, и на улицах города редко можно услышать эстонскую речь. Это затрудняет для нарвитян изучение эстонского языка, и многие не могут одолеть даже необходимую базу, сообщает The Economist:
«По данным правительства, около 20 процентов из них вообще не говорят по-эстонски. А эстонцев из других стран, многие из которых не говорят по-русски, Нарва способна заставить почувствовать себя чужими».Однако Эстония меняется, и в социальную жизнь всё активнее входит
«новое, глобально мыслящее поколение» жителей, которые были рождены в конце 1980-х и начале 1990-х годов. Эти молодые люди уже не помнят советские времена, поэтому
«больше интересуются будущим, чем обидами прошлого», отмечается в статье. Это касается как русскоязычной общины, так и этнических эстонцев, поясняет автор.
Одновременно и правительство Эстонии меняет свой подход к вопросам интеграции, сообщается в статье.
«Раньше мы не разговаривали с русскоязычными, а просто приказывали, что они должны сделать: что им нужно изучать эстонский, что они должны интегрироваться», — рассказала в беседе с корреспондентом замсекретаря по культурному разнообразию Пирет Хартман. По её словам, этнические эстонцы также поняли, что им нужно стать
«более открытыми» в отношении русскоговорящих.
«С ростом напряжённости между Россией и Западом Нарва может служить напоминанием для остальной части Евросоюза о том, что говорить на русском как своём родном языке и поддерживать Путина — это необязательно одно и то же», — заключает The Economist.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).
Оставить комментарий
