Эксклюзив: обнародованы редкие кадры с похорон Владимира Ленина (видео)
Найден портрет женщины, разбившей сердце Ленину (фото)
Ленина - на процедуры: мавзолей закроют на два месяца
В конце прошлого года 90-летие Михаила Ульянова прошло как-то тихо и не слишком заметно.
Но кто уж актер на все времена, по-настоящему любимый народом, так это он. Мы решили восполнить пробел и попросили рассказать о том, каким Михаил Александрович был за кадром, его дочь Елену.
- Елена Михайловна, с какого возраста вы помните себя рядом с отцом?
- Первое воспоминание - это лет в 7-8. Я тогда очень много и серьезно болела, обнаружилась болезнь почек, лежала в приступах с высоченной температурой. Отец приходил поздно, тут же бежал ко мне и пытался хоть как-то наверстать упущенное время общения...
Помню, меня посадили на жесткую диету, а тогда еще было очень тяжело с продуктами. И как-то мне вдруг жутко захотелось вареной курицы. Отец пришел поздним вечером, я говорю: «Пап, я курочку хочу». Он куда-то рванул в ночи и вскоре привез курицу.
Где он ее достал - загадка. Но мама (актриса Алла Парфаньяк, известная по фильму «Небесный тихоход». - Ред.) сварила ее, и я, счастливая, глубокой ночью ела эту вареную курицу без соли. Это кадры из детства.
- Отец что-то рассказывал вам о своих родителях?
- Папа вообще был человек неразговорчивый. Не помню каких-то серьезных рассказов о его детстве, юности. Может, это все знала мама, но так как у нас в семье была принята сдержанность, то, когда отец приходил - как правило, очень усталый, измотанный, - я к нему с расспросами не лезла. Мама приучила не дергать его, не приставать, беречь.
Бабушка, его мама, умерла, когда мне было лет семь. Помню, папа был на съемках, мы с мамой вдвоем в квартире. Она подходит к телефону, начинает охать: «Бабушка умерла, не знаю, как сказать Мише...» Вернулся отец, и они поехали в Тару хоронить бабушку.
- Михаила Александровича тянуло на малую родину?
- Очень. При каждой маломальской возможности он пытался туда поехать: и в Омск, и в Тару. Хотя до Тары добираться безумно тяжело даже сейчас. Последний раз отец там был в 2005 году, за два года до смерти. А я приехала туда первый раз только в 2010-м - пригласили на Ульяновские чтения, приуроченные ко дню рождения папы.
Так получилось, что в Таре после революции оставался только один храм. И батюшка разрешил мне подняться на колокольню и ударить в колокол именно в день рождения отца 20 ноября. Такой вид оттуда открывается - на всю Тару, на тайгу - просто фантастика!..
- Скажите, а отец был человеком верующим?
- С возрастом пришел к вере. Он вообще был человеком, который ко всему относился очень ответственно: как говорила мама, все делал на пять с плюсом. Был коммунистом, верил в идеалы коммунизма. Потом наступило прозрение, понимание, что идем не тем путем.
Когда пришел Горбачев, отец с радостью и надеждой принял перестройку. Под конец жизни пришло очередное прозрение, он окончательно разочаровался, и это было очень больно...
- Такое ощущение, что в глубине души он был очень нежным и добрым...
- Нежным - только по отношению к самым близким: к маме, ко мне, к моей дочке. А так - да, он был очень добрым, глубоко порядочным и мягким человеком. Сильнее и мудрее по жизни была мама. А отец до конца жизни так и не осознал, что такое деньги, хотя вкалывал без продыху.
Мы жили как все - скудно-сдержанно. И точно так же я стояла в очередях, и у меня не было никакого блата, никаких левых распределителей. И отец не пользовался благами, будучи членом ревизионной комиссии ЦК в течение всех десяти лет.
Помню, как-то подошел к нему один из членов этой комиссии и спросил: «Михаил Александрович, вы давно были в столовой лечебного питания?» - «Что это такое?» - «Как, вы не знаете?» - «Нет, первый раз слышу».
Оказалось, что существовала такая столовая лечебного питания, где буквально за гроши ты покупал продукты, причем такие, которых вообще не было в магазинах. И только тогда отец пошел, получил пропуск в эту столовую, но за продуктами все равно ходить стеснялся, посылал меня.
Точно так же он относился к деньгам. Я как-то приехала, смотрю, у него лежит договор на съемки в каком-то фильме и сумма 200 долларов за съемочный день. Это 2000-е годы. Я взяла этот договор, позвала своего близкого приятеля - продюсера киностудии имени Горького, мы пошли на «Мосфильм» и выбили отцу тысячу долларов. Это в те времена, когда молодые актеры получали по 5-6 тысяч за съемочный день.
- Елена, а сами-то вы актрисой стать не собирались?
- Я не мечтала об этом, хотя была проторенная дорожка. Меня же окружали дети известных актеров: и Ефремова, и Волчек, и Табакова. Правда, закулисным ребенком я не была. Да, хотела поступать в театральный, но отец с мамой встали на дыбы.
Папа вызвал меня в кабинет и очень долго и аргументированно - с примерами, с деталями, с подробностями - рассказывал, почему я не должна быть актрисой. Он не кричал, что запрещает, он воспитывал меня. И я, как ни странно, согласилась с ним, хотя мне было 16 лет и ребенком я была не подарочным.
Вот до сих пор думаю: «Папа, милый, как же я тебе благодарна, признательна, как ты был прав». Потому что моя жизнь - и творческая, и карьерная, и женская - удалась.
* Михаил Ульянов и Алла Парфаньяк прожили вместе почти 50 лет
- У такого сильного человека, как ваш отец, были слабости?
- Как и у любого человека. Например, его мягкость с людьми, его демократизм, нерешительность. И в театре, и в Союзе театральных деятелей он не мог стукнуть кулаком по столу, не мог запретить, наказать, пресечь вседозволенность. А ведь руководство - это жесткость.
Но в то же время за 10 лет работы на посту председателя СТД он выбил всем актерам-старикам на периферии повышенные пенсии, построил огромную поликлинику в Москве для актеров. А скольким работникам культуры он сделал квартиры и загородные дома!
И при этом похоронил себя как актера: за эти 10 лет ни разу не снялся, практически не играл в театре. Он пахал на СТД! Параллельно был художественным руководителем театра, а труппа огромная, многие не играли, отсюда злоба, зависть и прочее.
- Пребывание на посту худрука Театра им. Вахтангова далось ему кровью?
- Да. У него и не было путей в жизни, которые не дались бы потом и кровью, нервами и самоедством. Мама пыталась заставить его быть жестче, но это неисправимо.
Вы знаете, когда папа ушел, я обнаружила на антресолях в его кабинете стопочки клеенчатых школьных тетрадочек, перевязанные веревкой. Это были дневники отца, он их писал с 1945 года и до конца жизни. Об этом не знали ни я, ни мама. И в этих дневниках не было ничего личного - только о творчестве, о ролях, о проблемах в театре, СТД.
Лейтмотив этих дневников - вечное недовольство собой. Такие фразы, как «Миша, ты недоработал», «Миша, ты схалтурил», «Миша, надо пахать»... И это писал тот, кто получил все мыслимые и немыслимые награды, почтение и почитание. То есть самоедство чистой воды. И это то, что разъедало его всю жизнь.
- Вы когда-нибудь видели отца плачущим?
- Ни разу в жизни. Это немыслимо - представить его плачущим. Он мог быть мрачен, зол... Разве что в «Ворошиловском стрелке», но там он играл.
- Михаила Александровича не стало 10 лет назад. Мысленно вы продолжаете с ним общаться?
- Бывает. С уверенностью, что при той бешеной отцовской любви ко мне он так где-то рядом и остался. И помогает, и поддерживает, и советует. И не может успокоиться, потому что за меня душа болит. А я считаю, что у меня есть ангел-хранитель....
