Карикатуристы сделали рисунки в память о погибших коллегах из Charlie Hebdo (фоторепортаж)
Неизвестные осквернили памятники воинской славы России в Красноярске
Виктор Тихонов: рулевой «Красной машины»
Жесткий, колючий, неудобный. Не ужился ни в одном театре, практически не получал главных ролей в кино. Одиночка. Единица...
Но какая! Человек-театр, человек-оркестр, сам себе режиссер, актер и постановщик. Олег Анофриев. Он один был такой. На прошлой неделе единственного в своем роде артиста не стало...
Лицо - такое простое, доброе. Голос - такой теплый, душевный. А вот характер... Характер не сахар. Но Анофриев и не пытался быть или же казаться приторно-слащавым. Как у пьяного: что на уме, то и на языке. В последние годы тем более.
В своих интервью он не щадил никого, особенно коллег, даже самых заслуженных-народных. А в песнях, которые сочинял все последние годы (причем чаще в стол), ругал на чем свет стоит новых хозяев жизни. «Сытых мира сего», как сам их называл.
- Да ладно, а чего я там такого особенного спел? Даже при Сталине бы за такое не посадили. Никаких прямых нападок нет. Аллюзий - сколько угодно, - хитро улыбался Олег Андреевич, отвечая на вопрос, чем же эти «сытые» ему так насолили. - Они меня огорчают. Даже не столько сами нувориши, как связанные с ними люди - те, которые их обслуживают.
А хозяева-то чего - это жулики, которые наворовали деньги в удачный момент. У меня и строчка даже такая есть: «Бизнесмен - вчерашний урка». А вот вам еще: «Здесь звучат иные фразы, здесь особый колорит. Здесь теперь - «Барвиха-плаза», здесь теперь - «Раздоры-стрит...» Или: «От медных крыш темно в глазах, кругом шлагбаумы, охрана. Петух не вскрикнет утром рано - кричат павлины во дворах...»
На этой почве Анофриев даже с внучкой своей младшей рассорился: «Она выбрала для себя совершенно иную социальную среду». В свете спетого и сказанного можно было подумать, что стала женой какого-то олигарха, вот и обуяла Олега Андреевича классовая ненависть. Ан нет, всего лишь муж-охранник, телохранитель у какого-то бизнесмена.
- Качает свои бицепсы, заставил ее саму ходить в «качалку»... Ну а что тут хорошего: молодой здоровый парень 30 лет, а занимается только тем, что охраняет какого-то нефтяника, - серчал Анофриев.
Да уж, претензий к миру у Олега Андреевича было предостаточно...
Актеры и Анофриев - это отдельная история. Сам себя он актером не считал - артистом! А про актеров в своей книжке «Солдат и балерина» написал примерно следующее.
Актер - это тот, который приезжает к тебе пьяный, с похмелья. И будет унижаться перед тобой, просить на сто грамм. А выпив, тут же может сказать: слушай, я бы твою жену сейчас...
- Артистов люблю, актеров - нет. Не то что не люблю - не уважаю. Потому что многие занимают не свое место, не по рангу, - как всегда категорично говорил Анофриев. - Я мог послать кого угодно - независимость всегда была для меня главным качеством. А актер же в театре должен утверждаться: в нужный момент дать по мордам одному, отбрехать другого, поддаться третьему. Делать свою судьбу.
Вот Жорка Жженов делал это блестяще. Потому что у него была хватка зэка. 18 лет он отсидел. Потом пришел к нам в Театр им. Моссовета. Не имея ничего за спиной, только этого милиционера из «Берегись автомобиля». И добился самого высшего положения.
В Театре им. Моссовета в ту пору процветал фаворитизм. И молодому актеру, чтобы добиться успеха, нужно было обязательно обаять кого-нибудь из моссоветовских «старух». Желательно всех сразу - Раневскую, Марецкую, Орлову и Анисимову-Вульф.
Поговаривали, что главным их любимчиком был Геннадий Бортников, на втором месте - Вадим Бероев, на третьем - Евгений Стеблов. Ну а Анофриев... Какие уж тут нежные отношения, если такое у человека на уме и на языке?
- Орлова - это был отрезанный ломоть, она вообще не появлялась в театре, а если и приезжала, то за час до спектакля. Очень плохо играла, кстати говоря.
Вот, например, «Милый лжец». Рядом Степанова с Кторовым во МХАТе, и это было блистательно. А в Моссовете Плятт с Орловой - жалкое подобие...
Раневская относилась ко мне настороженно... Ой, если я буду рассказывать про Театр им. Моссовета, это будет попахивать программой «Максимум» или «Русскими сенсациями», - кипятился Олег Андреевич. - А насчет любимчиков так скажу: на первом месте - Бортников, на втором - Бортников, на третьем - тоже Бортников.
Да, к Бероеву относились очень тепло. Но, понимаете, у него было редко встречающееся среди мужчин качество - он мог пить один. Номер на ключ, и... Это, в общем, его и погубило. Так что первым всегда был Бортников.
Ведь до смешного доходило: советский солдат - вот с такими длинными волосами, Бортников. Ну чудовищно! Но там свои отношения, не хочется про это говорить...
Заслуженного артиста ему дали в 29. Народного - только в 74. Что, в общем, немудрено при таком раскладе. Ведь из театра Анофриев ушел - хлопнул дверью, послал всех далеко и надолго.
Но в том-то и дело, что он не только других костерил, и к себе относился без должного пиетета. Например, откровенно рассказывал о большой своей дружбе с алкоголем, которая едва не стоила ему жизни.
- Да, я тоже этим делом злоупотреблял, - даже не думал скрывать артист. - А сплошные банкеты - что вы хотите? До опупения, только пей! Потом над тобой еще и посмеются, как над шутом гороховым.
Но просто в какой-то момент я сказал себе: ша, говорит Одесса. Все, мальчик, или ты погибнешь, или будешь жить по-человечески. И здесь я благодарен в первую очередь своей жене. Просто вовремя за задницу схватила и куда надо посадила. Знаете, есть такие места, где вроде ты еще и не совсем пропащий человек, но уже можешь таким оказаться.
Да, он и себя не щадил. Называл все свои пороки, ничего не стеснялся. Может, в этом была изрядная доля кокетства, но тем не менее. «Капризен», «жеманен», «поорать-обматерить - любо-дорого», «иногда позволяю себе такие вещи, за которые потом становится не очень ловко»... Это все о себе, не таком уж и любимом.
Награды свои Анофриев вешал на игрушечного снеговика - вся плюшевая грудь в орденах и медалях. Но сам эти цацки не надевал никогда. Ну не наблюдалось у человека тщеславия ни на грамм.
В трудные 90-е, когда работы не было вовсе, вместе с женой и внучкой Олег Андреевич выходил на базар - женщины торговали цветами, он - своими дисками, кассетами. И ни капельки не стыдился.
Да что там говорить, если даже актером (именно актером!) Анофриев не считал себя каким-то особенным. Так и излагал:
- Вот, например, я сыграл хорошо. В «Правде» об этом написано, в «Известиях». А я прекрасно знаю, что так, как я, могут сыграть еще сто человек. А вот спеть так, как я, могут очень не многие. Когда звучит мой голос, любого спроси - всякий скажет: «Ну это Анофриев!» И вот здесь я первач!
Наверное, единственным человеком, который мирился со всеми недостатками Анофриева, была его жена. И единственным человеком, к мнению которого он прислушивался.
Наталью Георгиевну, с которой артист прожил больше 60 лет и которая пережила своего мужа, Олег Андреевич ценил безмерно. Только перед ней пасовал, становился белым и пушистым. И тоже не стеснялся об этом говорить.
- Жена, например, ненавидит мат. Но даже она уже не обращает внимания, если меня вдруг понесло. Знает: через несколько минут этот шарик п-ф-ф-ф... спустится сам. Больше скажу: если кому-то очень захочется меня убить или посадить в тюрьму, сделать это будет легко. Надо просто при мне оскорбить мою жену. Без разговоров полезу в драку, на нож, куда угодно. И такие случаи бывали: несколько раз бросался, она повисала на мне, как груша... Нет, Наташа умница, великий человек. Вот я прочту вам стихотворение:
Ты - моя юность,
а я - твоя зрелость.
Ты - моя глупость,
а я - твоя ревность.
Ты - мои страсти,
а я - твоя твердость.
Ты - мое счастье,
а я - твоя гордость.
Я - твоя мысль,
ты - моя человечность.
Я - твоя жизнь.
Ну а ты - моя вечность.
...Лучше я никогда ничего не напишу...
