…Ровно 15 лет назад, 12 июля 2007 года на официальном сайте тогдашнего губернатора Харьковской области Арсена Авакова появилась удивительная статья – «Ленин с нами». В Украине так и не выяснили, что это было и зачем. Хотя борьба с Лениным тогда уже входила в политическую моду.
На дворе был почти экватор «пятилетки оранжевого безумия» (2005-2010), а у власти и в заботах о «нэньке» ничего не делал, а боролся за «идеалы майдана» такой же «оранжевый президент- «мессия» Виктор Ющенко. Он к тому времени распустил законно избранный парламент страны и готовил досрочные парламентские выборы, надеясь все же получить там свое большинство. Но уже тогда всем было понятно, какое он – политическое ничтожество, и окончательную силу набирала лидер партии «Батькивщина» Юлия Тимошенко.
Она фактически сделала Ющенко президентом в 2004 году, заявляя, что во время «оранжевой революции» готова стирать ему исподнее, лишь бы он только боролся до конца, и даже при нем побывала премьер-министром страны в феврале-сентябре 2005 года. Потом мелкотравчатый и ревнивый Ющенко уволил ее, и теперь спустя два года, она, как бульдозер или, как тогда говорили, «единственный мужик с яйцами», еще раз перла к вершинам власти.
А Аваков тогда состоял в партии Ющенко «Наша Украина», но, видимо, спинным мозгом чувствовал, что с этим «фюрером» -тютей ему делать нечего. А вот блондинку с косой и ее потенции, он, как все кавказцы, спинным мозгом чувствовал и желал поменять лошадку. Политическую. И потому попытался подыграть Тимошенко на историческом поприще.
Все дело в том, что Тимошенко позиционировала себя, как «первая в Украине женщина-глава правительства». Но исторически это было не совсем так. Первое правительство стремящейся к независимости Украины на рубеже 1917-1918 годов возглавляла некто Евгения Бош. Но премьер-министром ее никто не называл и нужно было ее окончательно закопать в исторических отходах. Этим в своей статье, похоже, и занялся Аваков. В ней новоявленный историк, что называется, впервые в Украине ввел в научный оборот письмо-телеграмму вождя большевиков и Великой октябрьской социалистической революции 1917 года, первого главы правительства советской России Владимира Ленина. Из сборника «В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922» (М.: РОССПЭН, 1999).
Звучит документ так: «…1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2) Опубликовать их имена.
3) Отнять у них весь хлеб.
4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин.
P.S. Найдите людей потверже». 1999 г. Письмо в Пензу В.В. Кураеву, Е.Б. Бош, А.Е. Минкину. 11.VIII. 1918 г.)».
Письмо 11 августа 1918 года было адресовано председателю Пензенского губкома РКП(б) Евгении Бош, секретарю губкома Василию Кураеву и председателю Пензенского губисполкома Александру Минкину. Наша Евгения, как видим, уже была далеко от Украины и руководила большевиками Пензенщины – обычное дело в кадровой политике большевиков.
Ленин тогда требовал от Бош покончить с крестьянскими восстаниями и повесить всех их зачинщиков. А почти через 90 лет Аваков хотел и на Ленина, и на Бош навесить клеймо зачинателей красного террора и, похоже, тем самым очернить последнюю. Чтобы о ней в Украине и не вспомнили вовсе, а на ее фоне «первый премьер Юлия» выглядела белой и пушистой.
Знал-знал Аваков тщеславие своей будущей партийной шефини, потрафил ей и пробыл губернатором Харьковщины до 201 года, а потом, после отставки, вступил в Юлину «Батькивщину» и там прозябал уже до госпереворота в 2014 году, сдав, правда, партию еще одному «киндер-сюрпризу» украинской политики Арсению Яценюку. Потому что Тимошенко тогда уютно сидела в тюрьме – за превышение премьерских полномочий…
Но кто же такая эта Бош, которая так волновала современных украинских политиков? Чисто внешне у нее и до сих пор, как говорят тинэйджеры, все – в шоколаде. Могила на Новодевичьем кладбище в Москве. Рядом – могила зятя, Юрия Коцюбинского, которого тоже как бы чтят как сына классика украинской литературы и борца за советскую власть в Украине. Еще совсем недавно она была «человеком и пароходом» – в ее честь называли улицы, школы, мосты и т. д.. И она по тем меркам того стоила. Ее, как мы помним знал и уважал сам Ленин.
А вот она с «вождем мирового пролетариата» грызлась беспощадно, непримиримо и немилосердно. Она вообще была, как говорится, баба-кремень. Не зря же классик советской литературы Всеволод Вишневский, говорят, именно с нее писал свою героиню «Оптимистической трагедии» – несгибаемую и бесстрашную комиссаршу, расстрелявшую неудавшегося насильника с крылатыми словами: «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?». Неуемное либидо голодных похотливых моряков-анархистов после этого резко утихло, а «революционная сознательность» повысилась.
У нее в 1918 году тоже был похожий эпизод в жизни. О нем в указанном выше письме. На Пензенщине, где она с продотрядом, в качестве комиссара-агитатора, выбивала хлеб из крестьян по знаменитой продразверстке. Как вспоминали очевидцы, в селе Кучки Пензенского уезда она во время митинга на сельской площади лично застрелила крестьянина, отказавшегося сдавать хлеб, и «именно этот поступок возмутил крестьян и вызвал цепную реакцию насилия». Она же эти возникшие крестьянские волнения по указке Ленина и подавила железной рукой. Да так, что даже ее коллеги по партии в Пензенском губкоме РКП (б) посчитали ее «психически неуравновешенным человеком». А она в телеграмме Ленину же обвинила их, тоже большевиков с дореволюционным стажем, как и она, «в излишней мягкости и саботаже».
Одного из тех «мягкотелых саботажников» – местного чекиста Ивана Егорова – она еще переживет: его убьют восставшие узники Пензенской тюрьмы в августе того же 1918 года. О двух других ей узнать не доведется. Заведовавший советской властью в Пензенской губернии Василий Кураев поплатится за «мягкость» в 1938 году. При Иосифе Сталине. Другой – лидер тамошних большевиков Александр Минкин – всех переживет и умрет лишь в 1955 году.
Евгении к тому времени уже не будет в живых. В 45 лет от роду она, мучаясь от неизлечимой болезни и страшных болей, пустит себе пулю в висок 5 января 1925 года. А перед этим напишет, может быть, главные свои слова: «С 1909 года я привыкла к самостоятельной руководящей работе, привыкла самостоятельно мыслить, принимать решения и действовать, только сверяя свои решения с общепартийными; тут мне приходилось действовать по указаниям ЦК и, что хуже всего, не иметь возможности доказать ЦК правоту своих действий… Я окончательно сломалась, взвалив на свои плечи непосильную ношу». Слова – главные потому, что, похоже, касаются всей ее жизни, проведенной в борьбе со всеми. «Я сломалась» – вот, как ни печально, итог ее борьбы. И ярчайшее свидетельство трагедии женщины, посвятившей себя такой борьбе…
У нее все в жизни было зыбко, неопределенно и противоречиво. Родилась Евгения 11 августа 1879 года, по ее словам, в местечке Очаков, а по жандармским документам – в селе Адрагиоли (Аджиголь) Одесского уезда Херсонской губернии. В довольно зажиточной семье. Отец – Готлиб Майш – из немцев-колонистов, механик, ставший землевладельцем (купил 150 десятин земли на собственные заработанные средства). Мать – Мария Круссер – из молдавских дворян. Отец под конец жизни окончательно «ославянился»: детям дал славянские имена и стал называть себя Богданом, что и вызывает путаницу – Готлибовна или Богдановна наша Евгения.
Зажиточность семьи счастья Евгении не принесла и, не исключено, и вызвала к себе отвращение, закончившееся тягой к революции. Когда отец Готлиб-Богдан умер, мать, чтобы сохранить и приумножить земли в одной семье, вышла замуж за его брата Федора, тоже владельца 1000 десятин земли, а тот считал чужих детей лишними ртами. И уже в 16 лет Евгения Майш вышла замуж за владельца небольшой каретной мастерской в городе Вознесенске Херсонской губернии Петра Боша, который, как водится, был значительно старше ее. И очень скоро, в 1897 и 1899 годах, родила ему двух дочерей – Ольгу и Марию.
Однако девушкой и молодой женщиной Евгения была шустрой и целеустремленной. И мужа, разумеется, не любила. Или любила, но не очень. Несмотря на рождение дочерей, она экстерном закончила гимназию, усиленно занималась самообразованием и готовилась сдать экзамены на звание народного учителя. Тогда же, в конце XIX века, она, как говорят в Украине, познакомилась и «злыгалась» (связалась) с социал-демократами и уже в 22 года вступила в РСДРП. А когда в 1903 году партия на своем знаменитом втором съезде колонулась, приняла сторону большевиков. И уже в 1907 году Евгения, бросив мужа и забрав дочерей, уехала в Киев, где к тому времени обосновалась мать. С конца 1909 года она – уже один из руководителей Киевской городской организации РСДРП. А в 1910 году Евгения наладила переписку организации с Лениным, чтобы связать с ним политическую жизнь уже навсегда.
В 1912 году она несмотря на то, что, как вспомнили современники, «пистолет у нее всегда лежал под подушкой», была арестована охранкой и отправлена в ссылку в Иркутскую губернию. Там Евгения вышла замуж во второй раз – за такого же, как и она, революционера Георгия Пятакова. И впервые там же, в суровом сибирском климате, дали о себе знать рожденные постоянной тревогой болезни – порок сердца, сердечная астма, туберкулез легких.
В октябре 1914 года новобрачные бежали из ссылки сначала в Японию, а потом и в США. Уже в следующем году Ленин вызывает «японку» (так он величал Бош) в Берн на конференцию заграничных секций РСДРП, она вошла в редакцию журнала «Коммунист». Но вскоре журнал приказал долго жить, так как Ленин уже тогда не терпел, когда с ним спорят по ключевым вопросам. А с ним тогда спорили Николай Бухарин, Георгий Пятаков и Евгения Бош. Уже тогда они выступали против безусловного признания наций на самоопределение, которое должно непременно заканчиваться созданием национальных государств и в котором Ленин видел окончательное крушение империи русских.
И вот он парадокс: полунемка-полумолдаванка Майш-Бош-Пятакова, выступавшая против украинской государственности, беспощадно критиковавшая Центральную Раду, которая создавала на обломках империи независимую Украинскую Народную Республику Советов (УНРС), сама стала у истоков новой Украины. Социалистической. Более того, фактически возглавила ее первое правительство.
Но это будет позже, а тогда, незадолго до премьерства, в марте 1917 года, Евгения Бош, благодаря личному знакомству с Александром Керенским, возглавившим Временное правительство, вернулась в Россию и привезла большевикам письмо, в котором вождь призывал оказывать недоверие «временщикам» и готовиться их свергать. Евгения немедленно переехала в Киев и вошла в руководство тамошних большевиков. Но сначала тормозила в вопросе продолжения революции в виде восстания. И после личных встреч с Лениным в апреле 1917-го стала горячей приверженицей социалистического восстания, оставшись ею до конца жизни. В этом вопросе она и начала ссориться со вторым мужем – Пятаковым, который не видел условий для восстания.
После победы большевиков в октябре 1917 года в Петрограде Бош сделала все, чтобы ослабить, а потом и вообще ликвидировать и Центральную Раду, и УНР. Буржуазную. Как чуждую рабочему классу и крестьянству. В октябре 1917 года Бош лично объехала почти все крупные организации РСДРП(б) Юго-Западного края и вела широкую агитацию в войсках. При ее непосредственном участии возникли областные бюро военной организации РСДРП (большевиков и интернационалистов) на Юго-Западном и Румынском фронтах. Они помогли ей лично устанавливать советскую власть в Украине, теснить Центральную Раду, готовить Всеукраинский съезд советов и создание украинской компартии ленинского типа.
В декабре 1917 года Первый Всеукраинский съезд советов в Харькове избрал Евгению Бош членом ЦИК Советов республики и в первом Советском правительстве УНРС – Народном Секретариате – она заняла пост народного секретаря внутренних дел. Когда 13 декабря ЦИК приступил к формированию правительства, это оказалось нелегким делом. К разногласиям между «хозяевами» (харьковчанами) и «чужаками» (киевлянами) о нормах представительства своих сторонников прибавилось и то, что ощущался недостаток кадров соответствующей квалификации украинского происхождения.
Наконец, сошлись на том, что претенденты на правительственные должности должны иметь, прежде всего, высокие деловые и политические качества и быть «по возможности с украинскими фамилиями». На должность главы правительства «настоящего щирого украинца» не нашли, и было решено «главу Совета народных секретарей временно не избирать». Но постановили – «народный секретарь внутренних дел будет координировать работу Народного секретариата». То есть глава МВД по нынешним меркам наша Евгения, таким образом, стала фактически первой главой правительства будущей УССР.
Уже 20 января 1918 года на проходившей в Харькове Всеукраинской крестьянской конференции Бош наметила главную задачу своего «кабинета»: «Борьба должна была закончиться переходом власти в руки рабочего класса, что мы и видим в Великороссии, где власть перешла в руки трудящихся, в руки их организации – Советов РКД (рабоче-крестьянских депутатов. – Авт.). …Мы должны идти на все, не останавливаться ни перед чем и окончательно задушить власть капитализма… Народ должен победить буржуазию, ей нет места в государственной работе… Государственной властью должны быть народные комиссары Великороссии, Народный Секретариат на Украине, Советы РКД на местах». В это, как ей казалось, благородное дело она втянула и дочерей – Ольгу и Марию, которые еще летом 1917-го вступили в РКП(б).
Но уже в марте 1918 года Евгения Бош опять схлестнулась с Лениным в вопросе Брестского мира, не поддержав вождя. В знак протеста она ушла с поста Народного секретаря внутренних дел Украины и стала политработником в группе войск Виталия Примакова, который с ее будущим зятем Юрием Коцюбинским формировал «червонное казачество» и вел бои с войсками Центральной Рады. Но заболела и буквально силком была вывезена дочерью в Таганрог, затем – в Липецк и в Москву.
Подлечившись, летом 1918 года по просьбе Ленина и Якова Свердлова возглавила Пензенский губком РКП(б). В этом регионе, по мнению вождя, была «необходима твердая рука» для активизации работы по изъятию хлеба у крестьянства. Евгения эту «твердую руку» с револьвером и продемонстрировала. Но жестокость в отношении к крестьянам у Бош сочеталась с неспособностью пресечь злоупотребления своих продотрядов. Их бойцы не сдавали изъятый у крестьян хлеб, а обменивали на вино и водку, плюя на дело мировой революции. Было отчего Евгении «сломаться»…
Потом Евгения воевала на Южном фронте – возглавила политотдел Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта. От коммунистов Астрахани была делегатом VIII съезда РКП(б). Работала в Совете обороны Литовско-Белорусской ССР на должности особоуполномоченного Совнаркома УССР в прифронтовой с деникинцами зоне. В 1920 году развелась с Георгием Пятаковым, который после тоже побывал главой правительства УССР. Муж к тому же все больше отдалялся от истового ленинизма, которому Евгения оставалась верна, и дрейфовал к троцкизму.
После гражданской войны Евгения некоторое время работала в ЦК Всероссийского профсоюза земли и леса, Наркомате образования, в комиссии Центросоюза и Наркомпрода по помощи голодающим, в наркомате рабоче-крестьянской инспекции. Но болезнь неумолимо разъедала и тело, и душу, и мозг. Советское правительство не раз направляло Евгению на лечение в Грузию, Германию, Италию.
Там она и начала писать автобиографию в форме писем к дочерям (работа не была завершена) и книгу «Год борьбы. Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации». В довершение к первой книге – «Национальное правительство и Советская власть на Украине», изданной еще в 1919 году в Москве. Во второй книге она еще раз покаялась в сомнениях в ленинской правоте: «Не щадя себя, я открыто признала себя неправой» …
…А в январе 1925 года, когда боли стали нестерпимыми, Евгения Бош, как уже было сказано, пустила себе пулю. И две книги – это фактически все, что осталось после нее. Хотя якобы «победившие» с ее участием рабочие и крестьяне два дня прощались с ее телом, выставленном в Колонном зале Дома союзов. А в Киеве в ее честь назвали цепной мост через Днепр, который потом взорвали немцы, а в освобожденном Киеве его уже не восстанавливали…
Не очень повезло и ее родственникам. Следы первого мужа – Петра Боша затерялись в истории бесследно. Второго мужа Георгия Пятакова расстреляли как «врага народа». Зять Юрий Коцюбинский после смерти тещи загулял по девочкам, бросил жену Ольгу (старшую дочь Евгении) и женился на дочери сталинского любимчика Григория Петровского. Это ему не помогло. Новый тесть, как сказали бы сейчас, отморозился, и Юрия в 1937 году расстреляли как националиста, интригана и антисоветчика-врага народа.
Брошенную жену Ольгу не спасло даже то, что она работала в то время уже в Хабаровске. Она была репрессирована. Но не расстреляна, а отделалась тюрьмой, ссылкой и долгими мытарствами после реабилитации. Она знала, что часть их конфискованного семейного имущества лежит на складе правительства, и попросила его вернуть. Ей выплатили 11 тысяч рублей, но в партии долго не восстанавливали и не снимали клейма «врага народа». В Москве до сих пор жив внук – Андрей Коцюбинский, внук, сын ее сына Олега от Юрия Коцюбинского.
Младшая дочь Мария сделала неплохую партийную карьеру, работала в Киеве, Чернигове, Екатеринославе, Липецке, в Москве и в Хабаровске. Избиралась делегатом IX партсъезда и V Всероссийского съезда Советов. Ужасов репрессий избежала, но к славе матери не приблизилась…
…В Москве на Новодевичьем кладбище (3-й участок, если кому интересно) они лежат рядом. Евгения, ее дочери, зять Юрий Коцюбинский. Но где на самом деле покоится прах Юрия, неизвестно. Это так называемый кенотаф, символическая могила. Точно таким же кенотаформ является сегодня и все дело, которому служили Евгения Бош и ее родные…
…А после Евгении на пост премьера Украины второй женщиной взошла уже Юлия. В отличие от бескорыстного служения народу Евгении, Юлия сначала набила свои карманы, а уже потом «пошла в революцию». Но участие в революциях, видимо, плохо заканчивается. И потому так много похожего в судьбах двух женщин. Виктор Гюго в романе «Отверженные» написал: «Французская революция имела свои причины. Будущее оправдает ее гнев. Мир, сделавшийся лучше, – вот ее последствия». В независимой Украине хороших последствий двух цветных революций» и в помине нет. Впрочем, судите сами…
12 июля 2022 г. Москва. Владимир Скачко
