Сегодня встретила одного из бывших своих хозяев. Точнее – хозяина одного из наших бывших домов. Точнее даже не нашего бывшего дома, а одного из тех домов, что мы снимали за время пребывания в Киеве. Хозяин ничуть не изменился – был также голубоглаз, доволен собой и, как всегда, вкусно и хрумко грыз яблоко.
Он узнал меня, поздоровался и охотно вступил в беседу. Как раз накануне я вспоминала и этот дом, и наши споры с его владельцем относительно качества предоставляемых услуг. В самые, казалось, горячие моменты, голубые глаза хозяина смотрели на меня холодно и равнодушно, вызывая стойкие ассоциации с рыбой.
Было ясно, что краны в арендованном доме по-прежнему будут течь, видавшая виды электроплита отключаться, окна сифонить, а проводка плавиться. Иногда, отчаявшись договориться, я мысленно писала про владельца рыбьего взгляда рассказ, где он попадает в зависимость от человека, еще более равнодушного, чем он сам.
И хотя голубоглазый высокий здоровяк не уставал поражать меня своим пофигизмом, нарочито не замечая постоянно возникающие мелкие и крупные неполадки, сам дом примирял меня со всеми хозяйскими несправедливостями. Крепкий, не так давно построенный, он приютил сразу несколько семей.
В нашей части было уютно и по-домашнему – хозяева строили и отделывали комнаты «под себя», уже позже, приняв решение их сдавать. Просторные, светлые, с высокими потолками и окнами в пол, заставленными цветами, они мирили меня с проводкой. Но самым потрясающим в этом доме был вид на город и закат.
Вся мебель, которой были укомплектованы наши комнаты, искренно молила только об одном – отвезти ее на свалку спокойно и достойно умереть. Но каждый вечер мы продолжали усаживаться за шатающийся стол, укладываться в зияющую продавленным матрасом кровать, и осторожничать, закрывая скрипящие двери.
Радовало одно – в стоимость аренды входили и коммунальные. За отсутствие дополнительных расходов, по заданию нашего босса мы бдительно охраняли прихожую, не подпуская к мертвому счетчику представителей энергонадзора – энергию хозяин попросту «тырил» через мощный, толщиной в два пальца, провод.
Лет десять назад он по блату «вбурился» во время стройки в какой-то городской «путепровод», и с тех пор спокойно качал дорогой ресурс, никого и близко не подпуская к прибору измерения. А что за прелесть была стоянка для машин, обещанная «по прейскуранту»! На крошечном пятачке парковались все жильцы этого чудо-дома.
«Сюда без труда станет восемь машин», – твердо сказал хозяин. На самом деле, с трудом, туда вмещались пять – четыре семьи по одной машине, а мы, беженцы, – две. Счастливец, вернувшийся домой пораньше, блокировался машиной соседа до утра. Выходило – позже сядешь, раньше выйдешь.
По утрам мы, выпарковываясь, играли в пятнашки. Сколько раз я наблюдала, как мой полусонный супруг, накинув пуховик на трусы и вскочив в резиновые тапки босыми ногами, выбегал на свежий снег и отгонял машину, выпуская соседа. Ко всему, наш общий дом стоял на высоком холме, поэтому и спуск вниз со стоянки и подъем к нему, напоминали американские горки.
Из всех наших временных жилищ этот дом был самым проблемным из-за кучи недоделок, неполадок, нелепиц и невозмутимого хозяина «с трудным характером». Но и... самым уютным и затишным. Я привязалась к этому дому, и сейчас, вспоминая нашу жизнь там, переполняюсь счастьем, теплом и благодарностью.
***
«Ну как там дом наш... Ваш?» – вовремя спохватившись, спросила я, с большим трудом выдавив из себя «ваш». С тех пор, как мы съехали, прошло уже почти два года.
Пару раз, случайно встретив бывших по дому соседей, я знала, что после повышения цены на аренду и нашего отъезда, новые жильцы долго не находились.
–Дом? – хозяин плотоядно, как мне показалось, улыбнулся. – Нормально! Я из той части, что вы снимали, сделал две квартиры и теперь сдаю их еще дороже! ().
– Как!? – выдохнула я. – Вы испортили такой дом! Там было так уютно, просторно и хорошо! Как же вы перекроили и перестроили там все?
– Очень просто! Сделал отдельный вход из окна котельной, из кухни сделал спальню, из большого зала – еще одну кухню, из спальни – прихожую...
Он делился подробностями стройки, довольный собой, своей предприимчивостью и двойной выгодой (за две усеченные части новые жильцы платили два раза по столько, сколько раньше мы платили за одну). Он хвастался, а я чувствовала, как сжимается сердце. Оказывается, этот дом я полюбила больше настоящего хозяина…
Мы поговорили еще пару минут и попрощались. Еще одна перевернутая страница. Еще один пройденный этап. Новая точка невозврата. Меня посетило уже однажды испытанное чувство – кнопки delete. Когда твоя прошлая жизнь, имеющая к тому же статус временной, в одно мгновение схлопывается и исчезает безвозвратно...
Так было, когда мы с дочками забыли в поликлинике в Миргороде фотоаппарат, а вернувшись за ним через несколько минут, не могли поверить, что его уже нет на прежнем месте. Кто-то видел, как мы уходили без своей вещи и спокойно забрал ее. В десять минут схлопнулись и исчезли вместе с фотографиями три года нашей жизни.
Мы уехали из съемного дома, оставив его чисто убранным и умытым для следующих жильцов. Теперь нет больше такого уютного и просторного дома по этому адресу. Не живет в нем наша большая семья. Вместо него – две небольших тесных квартирки со спальнями на месте бывшей кухни и кухнями вместо бывшей прихожей…
А за восемьсот километров отсюда стоит наш дом в Донецке. Он остался таким же, каким мы оставили его четыре года назад. В нем ничего не изменилось. Однажды он приснился мне – с покрытыми пылью детскими игрушками на окне, просевший, ставший ниже и очень одинокий. Дом не изменился, но изменились мы и все вокруг.
В одном месте в погоне за прибылью приносят в жертву простор и уют. В другом – люди стремятся придать хоть какой-никакой уют, пусть даже на съемном жилье, только чтобы возникло, проявилось чувство дома. Чтобы хоть и не навсегда, только какое-то время, но туда хотелось вернуться. И можно было сказать: «Я сегодня домой».
Подыскивая очередное жилье, я всегда выбираю вариант «для себя», когда хозяева сдают комнаты, которые изначально не предназначались чужим. Так мы сняли очередную квартиру – девушка планировала жить в ней сама. «Мама, пусть это будет наш дом всегда!» – просит младшая, которая плохо помнит прошлые переезды.
«Почему это не наш дом?», – тревожно спохватывается она, когда в очередной раз слышит, что нельзя писать на стенах и стульях в чужой квартире. «Мамочка, скажи, можно мы будем здесь жить все время?», – ей тревожно и неуютно от мысли, что однажды мы и отсюда уедем. «Сейчас это наш дом, на время», – успокаиваю я дочку.
***
Недавно я ехала по уже хорошо знакомой центральной улице Киева. И вдруг поймала себя на мысли, что смотрю на все обыденно и безрадостно. Устало смотрю, без эмоций и надежды на лучшее. Память услужливо подбрасывала яркие моменты – детские концерты, бесплатные экскурсии, растерянные лица земляков-переселенцев на встречах…
Тем, первым моим летом в столице, как-то острее ощущалась и жизнь, и радость, и печаль, и боль. Спустя четыре года, прислушиваясь к себе, я вдруг ощутила, как устала. Устала от сложной и изнурительной борьбы за выживание. Усталость и напряжение повисли в воздухе, считываются во взглядах, в постах, в комментариях...
Кто не смог бороться – уехал. Остались те, кто научился выживать и выжил. Но уже хочется передышки. Хочется жить. Просто жить, радуясь каждому дню. Но, видимо, мое сознание еще не достигло дзена. Потому что все чаще чистая и светлая радость, которой я научилась в этой войне, сменяется тревогой, мешая жить спокойно и просто.
Тогда, в первый военно-скитальческий год, мы находили друг друга, держались вместе, надеялись вместе и поддерживали друг друга. У нас не было дома, работы, перспектив и определенности, но было много надежды и сил ждать и терпеть – если знаешь ради чего, можно преодолеть любое как. Мы знали – ради чего.
Ради мира и возможности вернуться ДОМОЙ. Но сейчас, спустя четыре года, давно распрощавшись с иллюзиями, надеждой и на скорый мир и возвращение, с большим трудом выжив в чужом городе, мы приняли решение жить дальше. Кто-то по-прежнему – временно, до возвращения в родной город. Кто-то – с чистого листа.
Мне вдруг стало совершенно очевидно, что все мы – и те, кто еще надеется вернуться и те, кто навсегда попрощался с любимым городом, лицом к лицу каждый день встречаются с «временностью» в своей жизни. Только одни живут «временную», не свою, жизнь, мечтая о возвращении, а другие – новую, но все же временно.
И те и другие, в большинстве своем, числятся «временно перемещенными», живут на временных квартирах, снятых на время, отводят детей во временные сады и и школы, дружат или воюют с временными соседями и лечатся у временных врачей. Вот эта “временность” и выматывает, в последнее время, больше всего.
Но в этой же «временности», точнее, в умении жить с ней – наш огромный ресурс. Главное только – помнить об этом. Помнить, что жизнь наша, разлетевшись четыре года назад на сотни мелких осколков, хоть и не собралась еще в новый пазл, но, как в детском калейдоскопе – радует, а иногда и огорчает разнообразием узоров.
***
И тогда – каждое мгновение жизни неповторимо. Это только кажется, что день за днем ничего не меняется – мы все так же «нигде не живем» и «ничего не загадываем». Все так же платим аренду и мечтаем о своем жилье. На самом деле, все давно по-другому. Мы давно строим и живем свою новую жизнь, забывая о временности.
Мы есть, мы трудимся, гуляем, платим налоги, едем в отпуск, покупаем мебель, растим детей и рожаем новых. Мы живем по-настоящему, серьезно и постоянно, по-белому, не на черновик, но... по месту временной регистрации. Нет ничего более постоянного, чем временное. Мы давно стали постоянным. Четыре года как.
Мы ощущаем себя «постоянными», по документам оставаясь временными. Но временные мы для других, не для себя. Нам некуда и не кому возвращаться. Мы даже к себе, прежним, уже не вернемся. У нас другие – в разы сильнее души. Другие цели, и ценности. Другие взгляды на жизнь. И жизнь другая. И другие на нее планы.
От прошлой жизни у нас сохранились ключи от оставленного дома, горстка фотографий и «временный» статус. Наше прошлое – потеряно. Наше настоящее – временно. Наше будущее – неопределенно. А мы ничего, живем. Болеем за «Шахтер». Постим зайцев. Лайкаем земляков. И знаем, что самая темная ночь – перед рассветом.
Когда-то все сойдется в одной точке – временное и постоянное, будущее и прошлое, печаль о безвозвратном и радость от вновь обретенного. Все станет на свои места и произойдет лучшее из возможного – ось координат, размещающая нас в пространстве, отведет, наконец, для наших жизней положительную плоскость.
