Одно из самых трудных занятий в мире – не выглядеть полным дураком, когда говоришь о разнице между русскими и украинцами. Никто не знает, есть ли она вообще, и если есть, то в чем, но все пытаются либо подтвердить ее, либо опровергнуть. И несть им числа…
Одни говорят, что это единый народ, просто ветви разные – северная (русские) и южная (украинцы). Другие утверждают, что народы разные итак копаются в поисках этой разности, что жук навозный позавидовал бы. Но и он, наверное, не ответил, а зачем он это делает. Как знаменитый британский ученые в поисках своих научных истин, от которых плакать хочется. От смеха…
Например, более 100 лет назад Федор Волков, выдающийся российско-украинский антрополог, расолог, этнограф и археолог-украиновед, профессор Русской и Парижской академий наук, большую часть произведений опубликовавший на французском языке в эмиграции и любивший по-украински представляться как Хведир Вовк (потому что родом из Полтавской области), утверждал: русские и украинцы – разные.
Согласно его изысканиям, выходцы с Украины в большинстве своем являются темноволосыми и темноглазыми, тогда как русские, белорусы и поляки – преимущественно светловолосы и светлоглазы. У русских и белорусов более длинный череп, чем у украинцев, значит, по антропологической терминологии, русские и белорусы принадлежат к длинноголовым народам, украинцы -- к круглоголовым: у русских типа чаще бывают широкие лицо и скулы, а среди украинцев больше узколицых и носы у них чаще ровные. И длина руки у украинцев средняя – меньше, чем у русских. А вот длина ног значительно больше, чем у русских. И так называемый вогнутый нос (картошкой) если и встречается у украинцев на севере страны, то это объясняется примесью русской, белорусской и польской крови. Выгнутый же (орлиный) нос наличествует обычно у жителей юго-востока Украины и, по мнению этого Хведора, является результатом связей с иранскими племенами. Арийцами, значит. Теми, которые потом -- к радости нынешних украинских ученых -- Черное море выкопали и колесо изобрели, чтобы по всему остальному миру изобретенный в Галичине огонь развезти и всех осчастливить…
Я читал все это, вспоминал сегодняшнего украинского профессора Валерия Бебика и понимал, что Бог наказывает человека, отбирая у него не только разум, но и чувство юмора. И, как в Украину, посылает министром здравоохранения Ульяну Супрун, а та уничтожает на корню отечественную психиатрию, закрывает все дурдомы из-за их нерентабельности, и огромное количество «ученых» санитары вгоняют прямо на улицы, лишая их успокоительного…
А еще в 1923 году писал великий киевлянин, ставший великим москвичом, Михаил Булгаков: «Какая резкая разница между киевлянами и москвичами! Москвичи — зубастые, напористые, летающие, спешащие, американизированные. Киевляне — тихие, медленные и без всякой американизации. Но американской складки людей любят. И когда некто в уродливом пиджаке с дамской грудью и наглых штанах, подтянутых почти до колен, прямо с поезда врывается в их переднюю, они спешат предложить ему чаю, и в глазах у них живейший интерес. Киевляне обожают рассказы о Москве, но ни одному москвичу я не советую им что-нибудь рассказывать. Потому что, как только вы выйдете за порог, они хором вас признают лгуном. За вашу чистую правду».
А вот мне кажется, что вся разница -- в любви. Точнее – в отношении и к ней самой, и к тому, как ты -- с нею или без нее – относишься к окружающему миру. Я невольно зафиксировал это различие лет 20 назад, когда Украина еще не пылала в новейшей братоубийственной гражданской войне, а мучительно пыталась так обосновать свою особую идентичность, чтобы вокруг нее можно было сплотиться и радостно идти к новым высотам.
Тогда на улицах Киева и прочих украинских городов появились билборды с удивительным призывом «Кохаймося!» И я понял, что перевести его на русский язык так, чтобы перевод звучал так же проникновенно и чувственно, как по-украински, невозможно. Нет, формально перевод есть – «Любим же друг друга!». Но разница в том, что в украинском языке для обозначения этого чувства есть два слова: «любыты» и «кохаты», а в русском одно – «любить». И обоснование тут разное. Украинцы люблять (любят) ЗА ЧТО-ТО, за то, что может принести пользу, а вот кохають – ТОМУ ЩО (потому что) жить без человека трудно.
И в России эти нюансы кажутся мелочью несущественной, а в Украине есть большая разница. Я интересовался, опрашивал, и многие задумывались и соглашались.
По-украински любить можно и что-то и кого-то, а вот кохаты – только человека, любимого, то есть коханого (-ну). Любить меркантильно, не сердечно, а за деньги и с пользой для себя, а вот кохать – интимно, без всякой выгоды, по сердцу и душе. А вот русские просто любят и ПОТОМУ ЧТО, и ЗА ЧТО-ТО. Украинцы как бы дробят и различают разную любовь, а вот русские любят цельно. И уж если любят, то мало никому не покажется. А вот в Украине могут и поторговаться…
Я не знаю и, в принципе, знать не хочу, почему так случилось. Может, потому, что русские дольше имеют свое государство и живут в нем по своим законам, со своей верой и нравственными законами, а украинцы за исключением последних 100 лет практически никогда не имели своего независимого государства и всегда выживали и приспосабливались под хозяев – то поляков, то крымских татар, то турок, то русских.
Может, потому что, как отмечают разные спецы, русские – это имперская нация, которая больше придает значения духовности и верит в собственное мессианство, например, в служение некоей высшей справедливости. И потому русские мнят себя обитателями «Третьего Рима» («ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать»), а вот вечно выживающие и приспосабливающиеся украинцы – это, как сейчас говорят, «социальные животные», больше подходящие к нынешнему обществу потребления материальных, а не духовных продуктов.
Может, потому что Запад воспитан на «Мой дом – моя крепость», русские говорят: «Мой дом – твой дом», а украинцы как бы заблудились между ними со своим «Моя хата с краю, я ничего не знаю». Согласитесь: все пословицы про дом, но какая в них ментальная, общественная и, если хотите, политико-социальная разница. Запад готов любого, кто к нему сунется, сделать жертвой, русские всегда жертвуют собой и своим, а вот украинцы – всегда привычно норовят быть жертвами, перед которым все виноваты и которым все что-то должны. Это уже философия у них такая, которая проявилась вот сейчас, во время СВО, когда Украина пошла по миру с протянутой рукой, чтобы ей что-то дали на победу над Россией…
И может, поэтому Запад строит свой дом на корысти, русские – на любви, а украинцы – на зависти и духовной сестре ее – ненависти. Ненависти как реакции за переживаемый веками страх. Перед поляками, перед татарами, перед русскими, перед коммунистами, теперь вот опять перед россиянами, которые проводят свою спецвоенную операцию (СВО) и делают это успешно.
В принципе, все народы и все люди, наверное, завидуют чужому успеху. Это плохо, но, увы, естественно. Однако только в Украине многие не хотят повторить чужой успех, а желают, чтобы у соседа корова издохла, а не у них самих своя появилась. Чувствуете, узнаете знакомые параллели, в которые жизнь постоянно вносит свои коррективы? Вот то-то же…
Когда в Украине в 2015 году убили писателя Олеся Бузину и никто из украинских патриотических писательских «мытцив» (творцов) не возвысил голос в его защиту, я понял почему: они завидовали убитому за то, что он был и талантлив, и успешен. И не смогли подавить свою зависть даже формальными словами сочувствия. Шило торчало из мешка, и черный кобель добела не отмывался и не отмылся по сей день…
И, может быть, именно поэтому у украинцев и не получается построить свою как бы вожделенную и воспетую в веках «дэржаву», что строят они ее не на любви к своему, как другие народы, а на зависти и ненависти к чужому и к чужим. Патриотизм, даже национализм – это любовь к своему, а вот нацизм и неонацизм – это ненависть к чужому. Это же так банально. Но в доме, построенном на нацизме, и фундамент жидкий, и стены слабые, корявые, убогие.
И, конечно же, я не знаю и – тем более! – не берусь советовать, что делать, чтобы любить, как кохать или кохать, как любить, не чувствуя особой разницы и не разделяя объекты любви. Но что-то делать нужно. Любовь у людей должна стать цельной. И в России, и в Украине, и к ним самим, и между ними, и между людьми, в конце концов. Иначе, как философски говорят в Галичине, «цэй дощ надового» (этот дождь надолго), и потоки его смоют все, что угодно. Но слезы неразделенной любви останутся – их не видно будет…
7 июля 2022 г. Москва. Владимир Скачко
