Сегодня трудно смоделировать чувства 62-летнего зека, 28 декабря 1941 года, умиравшего в Каргопольском лагере. Его страна, СССР, только что отстояла свою столицу и готовилась отбросить немецкие войска от Москвы, перейдя в первое мощное наступление. А он, в прошлом командарм Красной армии, валил лес и как военный никому, даже лагерному начальству, не был нужен. Звали его Анатолий Евгеньевич Скачко.
И его подобрала смерть, причину которой никто точно не знает. В 1941-м в тюрьмах НКВД поголовно достреливали чудом выживших «врагов народа». Вон 11 сентября в Медведском лесу под Орлом добили Христиана Раковского, с которым Скачко в 1919 году воевал на Украине. За советскую власть, между прочим. А расстреляли Раковского вместе с известной эсеркой Марией Спиридоновой и еще 153 зеками. Чтобы немцам не достались.
…Впервые эту — очень знакомую для меня — фамилию я встретил в статье некоего М. Кацапова «Похвала махновщине», напечатанной в журнале «Мулета» (выпуск Ъ) в Париже в 1986 году. Мулета — небольшой красный плащ тореадора, с помощью которого тот, дразня разъяренного быка в ходе третьей заключительной терции корриды, приближается к нему для нанесения смертельного удара.
Именно такие удары по истеблишменту наносил и журнал «Мулета» — издание представителей последней перед падением СССР волны русских эмигрантов во Францию. Создал «Мулету» в 1984 году художник, поэт, актер (дома), а в то время еще мойщик посуды (в Париже) Владимир Котляров по кличке Толстый.
В 1991 году еще при агонии СССР 11 ноября в Москве в одной из подворотен Хрустального переулка состоялась презентация уже русской «Мулеты» под названием «Эороасия Зъ», выпущенной издательством ИМА-пресс тиражом 5 тысяч экземпляров.
Теперь о «Мулете» тоже осталась только память, как о, по общему мнению, самом нагло-ерническом и хулиганском (в литературном смысле) издании, в котором печатались Эдуард Лимонов, Константин Кузьминский, Алексей Хвостенко, Вагрич Бахчанян, Наталия Медведева, Елена Шварц и прочие самые яркие представители советско-российского вольного и расхристанного андеграунда. И неудивительно, что в таком журнале с самого начала рассказывали о Несторе Махно.
Так вот, в статье в «Мулете» было сказано: «Повстанческая армия батько Махно не выходила из беспрерывных боев на юге, против "белогвардейцев" генерала Боровского и полковника Слащева. Белая армия, зажатая в бесхлебном Крыму, не прочь была хапнуть украинский урожай. Махновцы били ее по зубам. По правую руку от ПАМ (Повстанческая армия Махно), в низовьях Днепра околачивалась "Вторая Украинская Красная Армия" под водительством товарища Скачко, не принимавшая участия в боях. В Одесском округе воевал атаман Григорьев, удачно выбивая Антанту с русской земли».
Я немедленно попытался узнать, кто этот товарищ Скачко, связанный, кроме Махно, еще и с атаманом Никифором Григорьевым. И не просто связанный.
Григорьев со своей бригадой, преобразованной потом в 6-ю Украинскую дивизию, воевал, как оказалось, под командованием Скачко, который после взятия григорьевцами в марте-апреле все того же 1919 года Николаева, Херсона и Одессы писал в центр:
«Одессу взяли исключительно войска Григорьева (…). В двухнедельных беспрерывных боях бойцы показали выносливость и выдающуюся революционную стойкость, а их командиры — храбрость и военный талант (…). Прошу товарища Григорьева, который лично показал пример мужества в боях на передовых линиях, под ним было убито два коня и одежда прострелена в нескольких местах, и который добился победы над сильным врагом с незначительными потерями, наградить орденом Красного Знамени».
И Григорьева вроде бы наградили этим орденом под №3. Но вручить не успели — орденоносец поднял мятеж под лозунгами «Власть Советов на Украине без коммунистов», «Украина для украинцев», «Свободная торговля хлебом», «Долой коммунизм, чрезвычайку, продразверстку!». По некоторым данным орден Григорьева перекочевал к Иосифу Сталину.
Но не суть. Даже всезнающие словари и Интернет долго не давали никаких данных об этом Скачко, кроме упомянутых выше и других одиночных упоминаний в исторических трудах, посвященных Махно и вообще гражданской войне: дескать, был такой, командовал.
На официальном сайте Махно было сказано: «Скачко Анатолий Евгеньевич (1879-1941). Родился в Полтаве в семье землемера. Участник Первой мировой войны, военный журналист в чине капитана. В январе 1919 года — начальник штаба, а с 6 февраля — командующий группой войск Харьковского направления, в апреле-мае командующий 2-й Украинской советской армией. В 1919 году был на подпольной работе в Дагестане против Деникина. С июня 1921 по январь 1922 года — заведующий художественным отделом Главполитпросвета. Занимал различные командные должности. 8 августа 1937 года арестован НКВД, 28 декабря 1941 года умер в Каргопольском лагере».
Я, как и многие мальчишки, с детства вдохновленный «Двумя капитанами» Вениамина Каверина и поисками загадочно пропавшего капитана, был потрясен совпадениями. Он — штабс-капитан, и я капитан, он журналист, и я. Более того, оказалось, что командарм — мало того, что однофамилец, так по материнской линии еще и земляк — род Скачко в Полтавской области в Великобагачанском районе жил весело, казаковал, даже села основывал. Но то время сейчас как-то кончилось, как и род на Полтавщине. И в Полтаве архивных документов уже нет: как мне сказали в областном архиве, «папками об этом топили во время немецкой оккупации»…
Нет подробной информации об Анатолии Скачко и сейчас, хотя я обращался даже в московский «Мемориал» с просьбой дать данные о жертве сталинских репрессий. Там не ответили: Скачко же воевал за красных вместе со Сталины и его «соколами», значит, недостоин, похоже, демократии и памяти на американские деньги.
Потом случайно обнаружил одну очень плохого качества фотографию командарма. После из сайта, рассказывающего о бывших русских офицерах, потом воевавших в РККА. И стало известно, что капитан Скачко (тогда, правда, под фамилией Скачков, ибо о своей национальности он в одной анкете позже сам указал: «русский, происхождение украинское»), военный журналист, межевой инженер и военный топограф окончил Московский Межевой институт (1900) и Женевский университет.
В 1900 — 1901 годах вольноопределяющимся проходил одногодичную действительную военную службу в 141-м пехотном Можайском полку в Орле, в 1901 году стал унтер-офицером и, выдержав экзамен на чин прапорщика запаса, уволился из армии. Но звание сохранил и состоял в запасе армейской пехоты.
В период 1902-1914 годов служил по гражданскому ведомству, одновременно занимался литературной деятельностью: писал очерки, заметки и рассказы на бытовые темы, печатавшиеся в периодических изданиях.
Но в Первую мировую войну ушел на фронт и был адъютантом 131-го пехотного Тираспольского полка, членом офицерского исполкома 12-й армии и в июльские дни 1917 года в составе войск Временного правительства участвовал во взятии Петропавловской крепости. Храбро воевал и был награжден орденами Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом и Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость».
А с 1917 года господин Скачков резко украинизировался и полевел — стал товарищем Скачко и членом РКП(б). И воевал в Украине. Тоже славно, но уже за красных, за что, похоже, и поплатился жизнью…
…Вряд ли старый командарм Скачко в 1941-м знал о судьбе Раковского, который в далеком 1919-м возглавлял правительство Советской Украины. Но вполне мог вспомнить, что именно тогда судьба столкнула его еще с одним человеком, который ни до ни после не признавал ничьей власти над собой и никому не подчинялся как военный. Но у него был комбригом, а потом командовал дивизией.
И воевал славно, даже заслужил новый орден — Красного Знамени — за то, что 27 марта 1919 года освободил от белогвардейцев Мариуполь (как это актуально сейчас!). Звали славного красного комбрига, как вы, наверное, уже догадались, Нестор Махно. Война связала их навсегда.
Скачко и командармом-то стал, благодаря Махно и Григорьеву. И все время он как бы разрывался между необходимостью воевать с белыми и требованиями партийного революционного начальства искоренять партизанщину, создавая регулярную Красную армию, и строить новое общество, освобождая его от мелкобуржуазных элементов, к коим было причислено украинское (да и любое другое) крестьянство. А как сын землемера, Скачко не мог не понимать, что для крестьян означает земля, за которую они готовы были воевать с кем угодно и как угодно…
…После взятия Мариуполя в 1919-м под ударами красного комбрига рухнул весь фланг добровольцев-деникинцев, и ситуация на фронте решительным образом переломилась в пользу красных. Было захвачено более 4 миллиона пудов угля, много военного снаряжения. А сам комбриг, получая орден, якобы сказал: «Я воюю не за ордена, а за победу революции, так как я крестьянин. И сейчас наша цель — отстоять и уберечь победу революции от белых».
Комбриг Махно тогда еще не подозревал, что его командарму Скачко уже приказано именно с ним расправиться — бросить на убой под сабли деникинского генерала Андрея Шкуро практически безоружным, а потом обвинить в предательстве. И командарм согласится. Нет, от военной безысходности он, конечно, будет защищать своего комбрига. Но вяло. И в главном выполнит приказ — будет отказывать в снабжении оружием и военным снаряжением. Он ведь тоже был революционером и по-своему тоже хотел «уберечь победу революции».
А время тогда, в 1919-м, настало переломное. Советское руководство под давлением наркомвоендела Льва Троцкого взяло курс на подавление крестьянских военных подразделений как воплощения крестьянской же вольницы — главной угрозы советскому строю. И большевики, как всегда, шли к своей цели, средств не выбирая.
Заключив союз с Григорьевым и Махно, отослав части на войну с белыми и, надеясь, что бело- и черногвардейцы (так называли себя махновцы) истребят друг друга во взаимной борьбе, начали руками ЧК устанавливать железный большевистский порядок в Украине. С продразверстками, реквизициями и расстрелами сопротивляющихся. При этом командующий Украинским фронтом Владимир Антонов-Овсеенко приказал Скачко вооружить и оснастить армию Махно, но командарм позже признал, что практически ничего не дал махновцам. А если и давал, то винтовки присылали одни, а патроны к ним совсем другим…
И все же Махно оставался верен Скачко и советской власти, которую он считал тогда «своей», и даже лично казнил «предателя» Григорьева. А перед этим превратил свою бригаду в дивизию, о чем ему и доложил 7 мая 1919 года. И Скачко публично признал, что в его армии, кроме дивизии Махно, части которой в 3-4 раза по численности превышали аналогичные советские соединения, других боеспособных подразделений нет…
Писал Скачко и другое. Став командармом, он в апреле 1919 года в телеграмме Антонову-Овсеенко просил не провоцировать крестьян на восстания и сообщал что «местные ЧК ведут усиленную кампанию против махновцев»: в то время, когда махновцы сражаются на фронте, в тылу их преследуют за одну принадлежность к махновскому движению. И Скачко подчеркивал, что «глупыми, бестолковыми выходками мелкие чрезвычайки определенно провоцируют махновские войска и население на бунт против Советской власти».
И 25 мая 1919 года в присутствии кандидата в ЦК РКП(б) Абрама Иоффе (прибывшего с инструкциями от Ленина) Совет обороны Украины принял решение: «Ликвидировать махновщину в кратчайший срок. Предложить ЦК советских партий срочно принять меры по ликвидации махновщины. Командованию УССР в течение суток разработать военный план… ЧК прифронтовой полосы организовать полк, который немедленно должен быть брошен в район боевых действий Махно».
Известна уже и тогдашняя стычка Скачко с самим Троцким, который начал бомбардировать упомянутого выше Раковского и ЦК КП(б)У телеграммами, в которых требовал «после разгрома главных григорьевских сил ликвидировать махновщину». Ибо, по его мнению, невыполнение этого решения «обещает повторение григорьевской авантюры, которая будет опаснее из-за огромной популярности Махно среди крестьянства и красноармейцев, потому что махновщина — единственная реальная власть на местах».
Вот Троцкий и предложил: «…Расколоть Махно, уничтожив верхушку, и переформировать части Махно» с помощью отряда чекистов и балтийских матросов. А Скачко приказал осуществить «радикальный перелом в укладе и поведении войск Махно на протяжении двух недель, а если это окажется невозможным — подать рапорт об открытом неповиновении Махно».
Но командарм Скачко заявил, что лидеры махновцев не пойдут против власти, пока существует опасность белогвардейского реванша, поэтому необходимо использовать махновцев против белых.
Более того, Скачко доказывал, что украинские советские части не пойдут против Махно, а для карательных операций против махновцев нужно 2-3 укомплектованные «российские» дивизии. И сомнительно-нерешительный Скачко… стал не нужен.
1 июня 1919 года Украинский фронт перестал существовать. Был ликвидирован Украинский военный комиссариат, отстранены от должностей Антонов-Овсеенко, член Реввоенсовета фронта Ефим Шаденко, командующие трех украинских советских армий — Сергей Мацилевский, Анатолий Скачко, Николай Худяков. Большинство украинцев-командиров отстранили от дел или репрессировали.
Без суда и следствия расстреляли комбрига советской Приднепровской бригады Антона Шарого-Богунского. При загадочных обстоятельствах погибли герои войны — комдив Николай Щорс, комбриги Василий Боженко, Тимофей Черняк, командир бронепоезда Анатолий Железняков (знаменитый матрос Железняк). Армию таки унифицировали, а все, кто проявлял «сепаратизм», «самостоятельность», имел свое мнение и пользовался любовью бойцов и поддержкой населения, подлежали уничтожению.
На базе 2-й Украинской советской армии была создана 14-я армия, которую возглавил Климент Ворошилов. У этого сантиментов по поводу крестьянства и махновщины не было. Они, увы, еще долго оставались у Махно…
А Скачко отправили бороться за соввласть на Кавказе. Боролся с Деникиным в подполье. В январе 1920 по инициативе Совета Обороны и Кавказского крайкома большевиков был направлен в Турцию для привлечения их к совместной борьбе против интервенции англичан. После оккупации Стамбула англичанами (16 марта 1920) сближается с руководством Великого национального собрания Турции (ВСНТ), возглавившего борьбу с англичанами и лично вождем восставших Мустафой Кемалем-Ататюрком. И уже в апреле 1920 года сопровождает первую турецкую делегацию к Ленину. За помощью.
Делегация по пути к Ленину посещает Дагестан. Там Скачко встречается с лидером и создателем советской Республики Дагестан Джелалом Коркмасовым и способствует тому, что 16 марта 1921 года в Кремле был подписан договор о дружбе РСФСР с Турцией. Но это отдельная увлекательнейшая история дипломатической победы Советской России.
После Скачко пошел по линии партноменклатуры: с 1921 года — заведующий художественным отделом Главполитпросвета, заведующий Отделом национальных меньшинств Наркомнаца, затем — сотрудник Представительства Дагестанской АССР при Президиуме Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИК).
Однако что-то, похоже, сдержало карьеру Скачко. То ли нежелание участвовать в жесточайше борьбе за власть, то ли понимание, что в этой борьбе, ему, белой кости, не уцелеть. И как бы там ни было, но уже в начале 30-х годов Скачко всплывает как член редколлегии журнала «Советский север».
Это был общественно-научный журнал Комитета Севера при Президиуме ВЦИК, издававшийся с небольшими перерывами с 1929-го по 1939 год. Работал иногда под псевдонимами Альгин и Ан. То есть бывший командарм в Украине и худполитпросветчик в Москве стал, как он сам определил, «северным работником» — подальше от Москвы занялся проблемой интеграции народов Крайнего Севера и Дальнего Востока в социализм и вообще в СССР. И о том, как это делали большевики в том числе и под началом Скачко, тоже можно писать научные труды.
Но по-любому время то было лихое. И, похоже, все же интересное даже для стареющего экс-командарма Скачко. В 1931 году в журнале «Борьба миров» (так назывался — вдумайтесь в название — «ежемесячный журнал революционной романтики, социальной фантастики и художественной пропаганды генерального плана») он опубликовал повесть «Может быть — завтра», в которой, как написал современный критик Евгений Харитонов, «производит выброс сокрушительной фантазии».
Красочно рисуя будущие воздушные сражения, «северный работник» взахлеб описывает многомоторные самолеты, гигантские дирижабли в качестве сверхоружия, придумывает даже искусственные облака, «впитывающие отравляющие вещества, как губка». По Скачко, это надо было делать, ибо в его повести Антанта опять напала на сталинскую Россию.
А как по мне, лучше бы мой однофамилец повесть эту не писал — все в ней тускло, заштамповано, заидеологизировано, неинтересно и банально. Много ссылок на Сталина и другой публицистической дребедени члена редколлегии. Скачко, наверное, так хотел прибиться к одному из политических берегов и спастись. При Сталине…
…Но не удалось: в 1937 году за Скачко пришли. И, может быть, тогда, в декабре 1941 года, он впервые подумал, что зря не давал Махно оружия и тот не победил в Украине, создав там государство не винтиков, а крестьян со своей землей. Свободных собственников земли, и, значит, своей судьбы. С такими гражданами Украина не была бы такой, как сейчас. Может быть, об этом он думал. А может, о судьбе жены и дочери-подростка, о судьбе которых тоже никто ничего не знает.
Но я их ищу — мои «два капитана» продолжаются. И если кто-то знает, то мы поможем рассказать, кем же был этот капитан Скачко, который командовал самим Махно. Тем более что махновщина сегодня рискует повториться на Украине.
26 июня 2022 г. Москва. Владимир Скачко
